Он шел по безлюдным коридорам к архиву. То, что Климент снова оказался там, не сулило ничего хорошего. Мишнер точно знал, чем занимается Папа. Он только не знал — зачем. И он пустился в размышления, перебирая в памяти случившееся в Фатиме.
В 1917 году трем крестьянским детям, живущим в долине Кова-да-Ирия, недалеко от португальской деревни Фатима, явилась Дева Мария. Гиацинта и Франциско Марто были братом и сестрой. Ей семь, ему девять. Их двоюродной сестре Люсии дос Сантос было десять. Богородица появлялась шесть раз за время с мая до октября, всегда тринадцатого числа, в одном и том же месте, в одно и то же время. При Ее последнем сошествии на землю тысячи людей видели, как в небе заметалось солнце, что являлось божественным знаком, подтверждающим реальность видения.
Прошло больше десяти лет, прежде чем церковь постановила, что эти явления Богородицы достойны признания. Но двое из трех свидетелей не дожили до этого. Через два с небольшим года после последнего сошествия Гиацинта и Франциско умерли от воспаления легких. Но Люсия дожила до старости и умерла совсем недавно, проведя всю жизнь в монастыре и посвятив себя Богу. Святая Дева предсказала это, сказав:
«Скоро я заберу к Себе Гиацинту и Франциско, но ты, Люсия, пока останешься на земле. Иисус хочет, чтобы ты жила и прославляла Меня».
Во время своего июльского явления Святая Дева дала детям три откровения. Первые два из них передала людям Люсия в первые годы после явления Девы, она даже привела их в своих мемуарах, опубликованных в 1940-х. Третье откровение слышали только Гиацинта и Люсия. Франциско почему-то не удостоился услышать его сам, но Люсии было разрешено рассказать ему все. Несмотря на все настояния местного епископа, дети отказались рассказывать о третьем откровении. Гиацинта и Франциско унесли тайну с собой в могилу, хотя мальчик и рассказал в октябре 1917 года, что третье откровение «дано для душ человеческих и, узнав его, многие бы опечалились».
Люсия осталась единственной хранительницей тайны.
Хотя она обладала хорошим здоровьем, но в 1943 году заболела плевритом, и казалось, что дни ее сочтены. Местный епископ, человек по имени да Сильва, попросил ее записать третье откровение и оставить его в запечатанном конверте. Сначала Люсия отказывалась, но в январе 1944 года в монастыре Тай ей явилась Дева и именем Господа благословила ее записать последнее откровение.
Люсия сделала все, о чем просила ее Дева. Монашку часто спрашивали о дате опубликования тайны, и она неизменно отвечала: в 1960 году. Запечатанный конверт (в нем хранилось откровение) был адресован епископу да Сильве, вложен в еще один конверт, скрепленный восковой печатью, и хранился в сейфе епархии, где и пролежал тринадцать лет.
В 1957 году Ватикан потребовал, чтобы все записи сестры Люсии, в том числе и запись о третьем откровении, были доставлены в Рим. Когда это осуществилось, Папа Пий XII положил опечатанный конверт в деревянный футляр с надписью SECRETUM SANCTI OFFICIO. Тайна Святого престола. Футляр пролежал в письменном столе Папы два года, и Пий XII так и не прочел записи.
В августе 1959 года футляр наконец вскрыли, и двойной конверт с восковой печатью передали Иоанну XXIII. В феврале 1960-го Ватикан издал краткое сообщение, где говорилось, что третье Фатимское откровение останется запечатанным. Никаких объяснений не последовало. По распоряжению Папы рукопись сестры Люсии снова уложили в деревянный футляр и поместили в хранилище. Никому, кроме Папы, не разрешалось входить туда. Начиная с Иоанна XXIII все папы заходили в архив и открывали футляр, но ни один понтифик не соглашался обнародовать содержание записей.
Так продолжалось до того момента, пока не пришел Иоанн Павел II.
В 1981 году Иоанн Павел II чуть не погиб во время покушения. Тогда он решил, что пулю от него отвела рука его небесной покровительницы. Спустя девятнадцать лет из благодарности Святой Деве он приказал обнародовать третье откровение. Во избежание разногласий к тексту откровения был приложен трактат на сорока страницах, в котором содержалось толкование сложных иносказаний Святой Девы. Были изданы и факсимиле рукописей сестры Люсии. Какое-то время журналисты живо обсуждали эту тему, но потом интерес к ней утих.
Кривотолки прекратились.
Многие забыли о Фатимском чуде.
Но Климент не переставал думать о нем.
* * *
Войдя в архив, Мишнер быстро прошел мимо дежурного префекта, который небрежно кивнул ему. В похожем на пещеру читальном зале было темно. В дальнем конце зала из-за открытой железной решетки у входа в хранилище струился желтоватый свет.
У входа, скрестив руки поверх алой сутаны, стоял кардинал Маурис Нгови. Это был худощавый человек, обветренное лицо которого свидетельствовало о том, что ему довелось немало повидать в жизни. Редкие жесткие волосы поседели, а в глазах, скрытых за очками в тонкой оправе, застыло выражение постоянной сосредоточенности. В свои шестьдесят два он уже был архиепископом Найроби, самым высокопоставленным из всех африканских кардиналов. Это был не номинальный епископ, которому пожаловали почетный, но ничего не значащий пост, а деятельный прелат, успешно управляющий огромным католическим сообществом Центральной Африки.
От повседневных дел по управлению епархией его оторвал только Климент XV, вызвавший его в Рим на должность главы Конгрегации католического образования. Работая на этой должности, Нгови глубоко вникал во все вопросы религиозного воспитания. Он оказался на переднем крае, работая бок о бок с епископами и простыми священниками и курируя все католические школы, университеты и семинарии, бывшие в ведении Святого престола. В предшествующие десятилетия к кардиналам, занимавшим эту должность, многие относились недружелюбно, но после Второго Ватиканского собора, давшего начало новым настроениям в церковной среде, враждебность развеялась, в том числе и благодаря усилиям таких людей, как Маурис Нгови, умевших сглаживать возникающие трения, не забывая в то же время отстаивать позиции Рима.
Климент назначил Нгови на эту должность из-за его серьезного отношения к работе и способности находить общий язык с людьми. Кроме того, он хотел, чтобы этот прекрасный кардинал оказался на виду. Полгода назад Климент присвоил ему титул кардинала-камерленго. Это означало, что после смерти Климента Нгови будет две недели управлять Святым престолом, пока не состоятся выборы Папы. Это был временный и скорее символический пост, который тем не менее нельзя было недооценивать, поскольку через это назначение Нгови приобретал большое влияние на следующий конклав.
Мишнер и Климент кивнули друг другу. Они не раз обсуждали, каким видится им следующий Папа. Если учесть уроки прошлого, то это должен быть человек, пользующийся всеобщим доверием, знающий языки, имеющий опыт служения в Курии — лучше всего архиепископ из какой-нибудь не очень большой и влиятельной страны. Маурис Нгови, успешно прослуживший в Риме три года, обладал всеми этими качествами, и кардиналы из стран третьего мира вновь и вновь задавали себе один и тот же вопрос: не пора ли избрать цветного Папу?