Ник ждал, когда она назовет главу и стих. Но, не дождавшись, посмотрел на нее. Эмили уставилась в экран.
— Что там?
— Какая картинка соответствует этой странице?
Ник посмотрел в таблицу.
— Медведь, роющийся в земле.
— Тот же самый, что на карте?
Ему даже и сверяться не надо было.
— А что?
— На этой странице молитва Манассии. — Она повернулась к нему, лицо ее светилась от этого открытия. — Молитва, которая считается частью утраченной книги Библии, «Записи царей Израилевых».
— «Он сделал и еще одну книгу животных, используя новую форму письма…
— … которая скрыта в „Записях царей Израилевых“». И вот она. И на той же странице иллюстрация, что и на карте.
Они на несколько секунд погрузились в молчание.
— Не понимаю, — заговорил Ник наконец. — Все эти наводки — вроде все сходится. Но получается какой-то замкнутый круг. Библия с иллюстрациями Мастера игральных карт находится в Принстоне. Джиллиан никак не могла ее искать. Значит, должна быть еще одна книга, связанная с картами, с Библией и бестиарием, что Джиллиан нашла в Париже.
— Еще одна книга животных.
— И где же она?
Эмили уставилась в затуманенное их дыханием лобовое стекло.
«Вот уж лучше не придумаешь, — подумал Ник, — сидим в машине, как в ловушке, да еще и стекла замерзли».
— У этой головоломки должна быть еще одна часть, — сказала Эмили.
— Может, она была на первой странице бестиария. На той, что выдрана.
— А может, тут есть еще что-то. Мы еще не все картинки Мастера рассмотрели.
Эмили снова склонилась к компьютеру и застучала по клавиатуре — отрывисто и неритмично из-за нервной спешки. Ник посмотрел на экран. Печатная страница, кожа коровы, жившей в пятнадцатом веке, переданная с помощью жидкокристаллического монитора. Его поразило, что, хотя между двумя этими технологиями пролегла пропасть, по существу они мало чем отличались: и та и другая — носители информации. Как бы ты ни записывал номер страницы (или, как в данном случае, номер главы и стиха Библии), он все равно оставался адресом для поиска данных.
Страница 233, л.226лс, или Книга Судей 5:4, в конечном счете были обозначением (по словам Эмили) одного и того же: «Земля тряслась, и небо капало, и облака проливали воду». Точно так же, как набор цифр 190.168.0.1 был удобным эквивалентом главного компьютера сети в доме Хаусера.
А если перевернуть это? Что, если по информации находить цифры?
Ник пробежал глазами листок бумаги в руке. Лицевая и оборотная стороны, передняя и задняя. Он посмотрел на нечетко выгравированного быка и представил себе улыбающуюся корову на лестнице с кисточкой в копыте.
«У меня новый номер: www.jerseypaint.co.nz».
Эмили перестала стучать по клавиатуре и теперь смотрела в окно, погрузившись в свои мысли. Ник схватил ноутбук.
— Я еще не закончила, — возразила она.
— Я на минутку.
Его пальцы возбужденно забегали по клавиатуре — ему пришлось три раза набирать адрес, прежде чем получилось правильно. Корова, сверкающая всеми цветами радуги, ухмылялась с вершины лестницы.
Он нажал клавишу. Адрес превратился в цепочку цифр, которую он записал на листе бумаги.
Эмили, все еще хмурясь, подалась к нему.
— Что это?
— Каждый веб-адрес может быть переведен в цифры. — Он открыл дверь машины. В пятидесяти ярдах от них стояла под снежной шапкой будка телефона-автомата. — Может быть, еще один номер.
Он побежал к будке. Снова повалил снег. Пальцы Ника чуть не примерзли к металлическим кнопкам, пока он набирал номер.
Паузы между гудками казались ему вечностью. Каждый треск на линии звучал так, словно это сняли трубку. Наконец он услышал:
— Ja?
— Это Олаф? — спросил Ник по-немецки.
Пауза.
— Кто говорит?
— Я по поводу Джиллиан Локхарт.
Человек ничего не сказал.
— Я что — не туда попал?
— Кто вы?
— Ее друг из Америки. Она пропала. Я пытаюсь ее найти.
— А-а… — Еще одна долгая пауза. — Я не знаю, где она.
Ник крепче вцепился в трубку. От его дыхания запотело стекло будки.
— Но я знаю, куда она поехала.
Теперь настала очередь Ника выдерживать паузу — его парализовал страх сказать что-нибудь такое, что может все разрушить.
— Приезжайте в Майнц, и я вам все расскажу.
Майнц
Я вышел из дома на улицу через дверь, над которой был вырезан паломник, и повернул в сторону собора и рыночной площади. Идти было недалеко, но и на этом коротком расстоянии улица расширялась и сужалась много раз. Иногда на ней едва хватало места для проезда захудалой повозки. В других отрезках она достигала такой ширины, что вполне могла сойти за небольшую площадь, тут обменивались слухами, а торговцы продавали с тачек пироги и горячее вино.
Одно из таких широких мест было против церкви Святого Квинтина, куда приходили женщины набирать воду, бьющую из фонтанчика в церковной стене. На противоположном углу стоял высокий дом. Оштукатуренные промежутки между его балками были выкрашены ярко-красным цветом; дополнительным украшением служили венки, хорошо видные на темных ребрах древесины. Назывался этот дом Хумбрехтхоф, и принадлежал он моему троюродному брату Шалману, который жил там до тех пор, пока администрацию города несколько лет назад не возглавил комитет членов гильдий. Решив, что эти новенькие собираются обирать древние семейства, доводя их до банкротства, Шалман бежал во Франкфурт. С тех пор дом пустовал. Я написал брату, сообщил, что ситуация в Майнце превосходит худшие его ожидания и быстро продолжает ухудшаться. Когда я предложил снять с него заботы о пустующем доме за символическую арендную плату, чтобы защитить от черни, которая в противном случае превратит его в бордель или церковь сатанистов, он согласился очень быстро, чем даже удивил меня.
Я вошел в ворота под главным зданием и оказался во внутреннем дворе. Тут уже находились Фуст и другие — Саспах, отец Гюнтер, Готц, Каспар и молодой человек, которого я не знал. Фуст кивнул на него.
— Мой приемный сын Петер Шеффер.
Я посмотрел на этого худощавого серьезного юнца с прыщавой кожей и светлыми волосами, которыми поигрывал ноябрьский ветерок. Он мне показался довольно неуверенным в себе, но, пожимая ему руку, я почувствовал в нем необыкновенную энергию.
— Для меня это честь, герр Гутенберг. — Глаза у него были светлые, холодные, взгляд безразличный. — Отец рассказал мне о вашем искусстве. Вы можете в полной мере положиться на меня. Я благодарю Бога за то, что мне повезло и я буду участвовать в этом.