Один из них был тот самый человек, который ударил меня. Если когда-либо характер человека был написан на его лице, то передо мной был именно такой тип. Правый глаз, левая ушная раковина и левая рука у него отсутствовали, хотя, судя по нанесенному мне удару, в правой его руке хватало силы на две. Нос у него был переломан столько раз, что напоминал мешок с камнями, растянутые в ухмылке губы были в кровоподтеках, которые, казалось, никогда не проходили.
Второй человек вышел из-за мощной спины первого. Это был Штольц, ростовщик.
— Мы должны были встретиться вчера, чтобы обсудить твой долг. Ты не пришел.
— Я забыл.
Однорукий сделал еще одно движение. Я все еще не успел толком проморгаться от паров и боли, а потому не увидел этого толком. Лишь почувствовал еще один мучительный взрыв боли — на этот раз в колене — и упал на пол.
Штольц встал надо мной.
— Ты удивишься, какими забывчивыми становятся люди, с которыми мне приходится иметь дело. Словно стоит дать в долг человеку золото, как у него тут же слабеют мозги. К счастью, моя память не страдает такими провалами.
Он засунул руку в мешок на поясе и вытащил маленькую записную книжку. Я вспомнил клерка на монетном дворе в Майнце и его громадный гроссбух — эту всезнающую книгу, мимо которой не прошла моя кража.
— Три месяца назад я дал тебе в долг пятьдесят гульденов.
Последовал еще один удар — на сей раз по руке. Я свалился на бок. Штольц встал надо мной.
— Некоторым людям кажется, что деньги — это некая странная абстракция. Они переходят от человека к человеку или из страны в страну и не знают границ. За один день они могут побывать в руках короля и в руках нищего, а потом вернуться к первому владельцу. Но на самом деле деньги — очень простая вещь. Это инструмент, так же как кузнечные меха или плуг. И этот инструмент обладает определенным свойством. Мы называем его ценностью.
Пинок под ребра. Я закрыл лицо руками. Ничто не губит репутацию так легко, как синяки на физиономии.
— Если я даю тебе в долг плуг, то его ценность состоит в том, что он может улучшить твою пашню, сделать ее более плодородной. За это ты платишь мне. По той же причине, если я даю тебе в долг пятьдесят гульденов, ты платишь мне за пользование ими. За использование этих денег ты должен был платить мне пять шиллингов в месяц.
Два удара дубинкой, и я скорчился от боли в спине.
— Ты уже просрочил платеж за прошлый месяц. Теперь я узнаю, что гарантии, которые ты представил мне под кредит — приданое девицы Эннелин, — обесценены. Ты разорвал свою помолвку с ней.
— Ее мать обманула меня, — попытался я оправдаться.
— Тем больший ты глупец. Я не позволю тебе оставить меня с носом. Разорвав помолвку, ты лишился обеспечения кредита. По условиям нашего соглашения я должен немедленно востребовать весь долг.
— Я не могу вернуть сейчас.
Те деньги и дня не пробыли в моих руках — часть ушла Дюнне и другим поставщикам, но большая часть пошла на оплату других долгов.
— Тогда я уничтожу тебя. — Штольц кивнул своему костолому, который нанес удар снизу мне по подошве. — Когда Карл разберется с тобой, я подам на тебя в суд.
— Пожалуйста, пожалуйста, ради бога. — Я пополз прочь от дубинки этого громилы.
Он отпустил меня, как укротитель медведя, приспускающий поводок.
Отчаяние развязало мне язык.
— Я вложил эти деньги в великое предприятие. Которое, да будет на то воля Божья, позволит мне разбогатеть. Если ты уничтожишь меня теперь, то не получишь ничего. Жалкие гроши за свои гульдены. А если подождешь, я заплачу за все.
Штольц ничего не сказал. Но Карл не двинулся с места. Я воспринял это как приглашение продолжать.
— Я работаю над новым изобретением, которое обогатит меня.
— И что же это такое?
— Ты говорил о плугах и пашнях. Представь себе, что это такой плуг, который позволит увеличить урожай десятикратно.
— Объясни. — У Штольца не было времени на загадки.
Карл приблизился и ударил меня по ребрам концом своей дубинки.
Но я не мог рассказать ему всего. Даже в моей ситуации — истекающий кровью, избитый и в ожидании худшего — не мог. Это было моей тайной, хотя я сам еще не до конца владел ею. Если она станет известна каждому, то у меня не будет преимущества. Я должен скрывать ее.
Я уставился на худое, бескровное лицо, склонившееся надо мной. Лучик света, мелькнувший из-за его спины, привлек мое внимание — зеркало паломника, подаренное мне Энеем на Рейне. Я уставился на него, молясь о спасении.
Штольц смахнул склянку со стола, она разбилась, упав на пол, что заставило меня снова перевести взгляд на него.
— Не отвлекайся.
Он сердито смотрел на меня. Карл постукивал себя дубинкой по ноге и облизывал пухлые губы. И тут меня осенило.
— Зеркала, — прохрипел я.
— Что?
Я показал. Он отошел в сторону, опасаясь подвоха, посмотрел на зеркало на стене. Отраженный зеркалом луч осветил его лицо.
— Это тебя не спасет.
— Не так, как ты думаешь. Но может быть… — Я встал.
Карл поднял дубинку, собираясь снова сбить меня с ног, но Штольц движением руки остановил его. Мой мозг напряженно работал.
— Оно было отлито из сплава свинца и олова. Я работал с этим сплавом — он сжимается, охлаждаясь, и уплотняется на форме. — Я провел пальцем по переплетающимся кругам. — Чтобы сохранился такой замысловатый рисунок, единственный способ снять зеркало — это расколоть форму. Каждое зеркало требует изготовления новой формы. Это долго и дорого.
Я не знал наверняка, так ли это на самом деле, но как некоторые врачи могут поставить диагноз, увидев лицо человека, так и я мог читать по форме и литью металла.
Я показал на фигурки внутри колец.
— Ты видишь, какие у них плоские и невыразительные лица? Невозможно получить качественное изображение при таком способе отливки. Я могу делать это лучше… и дешевле.
— Как?
— За счет нового сплава. Такого, который не сжимается, охлаждаясь. И я смогу использовать формы многократно, каждый раз делая отливку лучше, чем эта.
Я сунул зеркало ему в руку. Он взял его, провел ногтем по грубой рельефной поверхности.
— И сколько ты можешь сделать?
— Тысячу. По двенадцать шиллингов за штуку. А это пять сотен гульденов. Я смогу вернуть тебе долг с удвоенными процентами.
— Ссужать деньги в рост есть грех корыстолюбия, — пожурил меня Штольц.
Карл посмотрел на него, пытаясь понять, заслужил ли я еще один удар. К счастью, Штольц так не считал.
— Ты платишь мне за использование денег.