С 1995 г. поправка о флаге 12 раз принималась палатой представителей, но не проходила в Сенате.
«Звезды выровнены, — сказал сенатор Джефрис. — Наконец государственный флаг США может реять, не опасаясь саботажа изнутри».
— Новости с фронта, — объявил ангел. — Сражение закончилось.
Он сидел на песке, скрестив ноги, обнаженный, упираясь ладонями в колени: жемчужно-белый Будда с выцветшими глазами.
Сегодня Али впервые смогла подняться на ноги. Суставы у нее распухли, синяки яркими пятнами выделялись на коже, но в конечном итоге ей удалось встать и вымыться. Волосы будто стали на пять фунтов легче. Лохмотья, в которые превратились джинсы и рубашка, сменило шелковое кимоно с золотым шитьем.
«Позаимствованное у японской принцессы».
От кимоно исходил специфический запах старой кожи. Догадаться несложно. Ради нее ангел раздел одну из своих мумий.
— Дети в безопасности? — спросила Али.
— Большинство. Но есть и потери.
— Потери?
— Да. Там была женщина по фамилии Колтрейн, — сказал он.
«Была».
— Ребекка, — кивнула Али.
— Ты с ней знакома?
— Немного. Две короткие встречи. Второй раз она спасла меня от толпы.
— Тогда тебе это покажется трагедией. Дочь убили прямо у нее на глазах, когда они уже почти воссоединились. Похоже, Ребекка сама стала причиной смерти девочки. Подробности мне пока неизвестны.
Али вспомнила фотографию, которую показывала Ребекка, и имя девочки, Саманта. Но на всякий случай промолчала. Ангел внимательно наблюдал за ее реакцией. Это в высшей степени цивилизованное существо было диким зверем. В любой момент он мог броситься на нее.
— В твоих глазах слезы, Александра?
Али подавила эмоции.
— А что с Ребеккой?
— Бедняжка Ребекка, ее разум не выдержал, — ответил ангел. — Подозреваю, теперь ее жизнь превратится в сущий ад.
— Она сильная женщина. Справится.
— Думаю, ты проецируешь, — возразил ангел. — Ты потеряла ребенка, а теперь она. Ты хочешь, чтобы ей стало лучше, потому что желаешь того же себе самой.
— Горе утихнет, — настаивала Али. — Нужно время, но Ребекка поправится.
— По-прежнему фантазируешь. Расскажи мне о своем горе.
— Она успокоится.
— А ты успокоилась?
Зачем он терзает ее?
— Да.
— Мэгги пребывает в мире? — спросил ангел. — Дочь никогда не говорит с тобой?
— Я похоронила ее восемь лет назад.
— Только она не осталась в могиле.
— Что ты хочешь сказать?
— Разве ты не слышала, как она зовет тебя?
— Тут у меня есть сомнения.
— Сомневаешься в собственной дочери?
— Здесь, внизу, я сомневаюсь во всем.
Али начинала догадываться, какое из подземных явлений было самым странным. Последние несколько лет ученые наталкивались на отклонения от законов природы, наблюдавшиеся в субтерре. Время деформировалось. Законы эволюции не соблюдались. Во тьме существовал свет. Были сфотографированы предметы и животные, поднимавшиеся в воздух мощными электромагнитными импульсами. Немногочисленные объяснения выглядели неубедительно. Но все это бледнело по сравнению с тем, что увидела она.
Али не нравилось слово «душа». Следовало бы использовать более строгий термин, отсекающий паранормальные аспекты. Может, «бестелесная память», «отделенное сознание» или просто «голоса».
Как их ни назови, эти маленькие осколки сознания похожи на радиосигналы, курсирующие между мирами. Они беспрестанно повторяют свои имена. Приносят сводящие с ума фрагменты новостей, выполняют простейшие поручения. А большую часть времени одиноко скитаются в недрах планеты.
И властвует над ними, похоже, одно существо, то же, что в данный момент над Али: бледный, смертельно опасный изгнанник. Он утверждает, что использует души. С помощью их шепота создает войны, религии, искусство и прочие проявления зла. Они, в свою очередь, дают ему ощущение цели.
— Сомнение — это хорошо, — сказал ангел. — Но должна существовать и реальность. Тебе нужен надежный якорь если не здесь, то наверху.
Али ждала. Даже отвлекаясь, он шел к цели.
— Однажды вечером ты посмотрела в зеркало, — продолжал он. — Думаю, это случилось вскоре после похорон Мэгги. Ты посмотрела и увидела дочь. Ее лицо проступало сквозь твое. Робко. Ее первое появление. Ты не представляешь, как она волновалась. Вместо того чтобы обрадоваться, ты закричала. Потом вернулась и завесила зеркало полотенцем. Помнишь?
Лишившись дара речи, Али во все глаза смотрела на него.
— Ты сообщила мне имя Мэгги, — объяснил он. — Я ее нашел. Мы говорили.
У Али закружилась голова.
«С моим ребенком?»
— А если я скажу, что могу воскрешать мертвых?
— Фокус, — прошептала она.
«Воскрешать мертвых?»
— Нет, не фокус, — возразил ангел. — Назовем это взаимодействием.
— Я тебе не верю.
— Ну да, у тебя нет оснований.
Он немного наклонился вперед. Закрыл глаза и поднес правую ладонь к песку, коснувшись его кончиками пальцев.
— Мама.
Голос доносился сзади.
Али не оглядывалась. Ангел — монстр — был мастером обмана.
— Мама.
На этот раз голос звучал не внутри головы. Али заставила себя посмотреть. И схватилась за сердце.
Двухлетняя Мэгги ковыляла по песку. Но это был другой песок и другой день — на пляже. Иллюзия повторяла все мельчайшие подробности, даже тень от куска выброшенного на берег дерева. Али слышала, как гремит ожерелье из раковин и бусин, вплетенное в волосы дочери. Кричали чайки. Вздыхал океан. Али опустилась на колени и раскрыла объятия. Все реально — белая соль на коже, маленькие пальчики, бессознательно сжимающие руку Али, пятно от кетчупа на рубашке.
«Мамамамамама. Я лублу тебя».
В точности как она помнила.
— Нет, — сказала Али.
И тут же ее объятия оказались пустыми. Иллюзия исчезла. Звук прибоя и солнце рассыпались на кусочки.
— Мама, — снова услышала Али.
Она повернулась влево. Мэгги, уже годом старше, махала рукой, стоя на ступенях библиотеки, окруженной деревьями. Свет стал ярче, в воздухе чувствовался запах листьев. Мэгги была бледна. В тот день они открыли для себя сказку «Дедушка Вечер». Через неделю анализ крови подтвердит диагноз.
— Идем, мама, — звала Мэгги, придерживая дверь.