Неистовый мир вернулся. Река завывала. Водоворот бурлил. Ребекка отпрянула от бешено кружившегося зверя. На четвереньках она отползла от края уступа и ложных обещаний реки. Сэм всегда была смелее. Она помогла матери подняться.

Они обнялись.

Сердце Сэм билось рядом с сердцем Ребекки. Она впитывала тепло детского тела, гладила волосы дочери, вдыхала знакомый запах за ушком — это ее Сэм. Из плоти и крови. Разве такое бывает?

— Бывает, — сказала Сэм.

— Что? — прошептала Ребекка.

Ребенок может читать ее мысли? Или девочка живет только в ее сознании?

Сэм похлопала ее по спине.

— Слишком много вопросов, мама.

Ребекка вглядывалась в глаза дочери, ища малейшее отличие от Сэм, какой она была или должна была быть. Но видела лишь невинность собственной плоти и крови.

— Теперь мы можем пойти домой?

— Да милая. Но сначала я должна у тебя кое-что спросить. — Ребекка умолкла, собираясь с духом. — А папу мы можем взять с собой?

— Нет, мама, он не может пойти. — Голос Сэм был едва слышен. — Только я.

— Сэм! — Ребекка сомневалась, можно ли настаивать. И что вообще за всем этим скрывается. — Откуда ты знаешь?

— Просто знаю.

— Ты уверена? Может, попробуем?

— Нам нужно уходить.

— Ты не хочешь попрощаться?

— Нет, мама.

— А я хочу.

— Если мы останемся, он найдет нас.

Сэм пристально смотрела на нее.

— Чудовище?

— Хуже.

Ребекка решила не настаивать. Кое-что следует просто принимать на веру.

— Хорошо, Сэм. Пойдем домой.

Держась за руки, они поднялись к лагерю.

— Разбуди этих сонь, — сказала Сэм, потом повернулась к мужчине без руки. — И не бросай его, что бы ни случилось.

— Мы никого не оставим.

— Его особенно.

— Ладно, Сэм.

— Поторопись, — сказала девочка.

— Куда нам идти?

Ребекка не узнавала это место. Река была не похожа на ту, по которой они спускались, и этот лагерь она видела впервые. Похоже, они здесь не проходили.

— Уже близко, мама.

Ребекка осторожно ступала между оборванных и грязных Белоснежек и Спящих Красавиц. Сколько они тут лежат?

— Вставайте, — сказала она и принялась трясти их за плечи и тянуть за ноги, вырывая из объятий глубокого сна.

Наконец открылись несколько пар глаз. Девочки смотрели на нее с неподдельным изумлением.

— Мы идем домой, — объявила Ребекка.

— Оставьте меня, — пробормотала од на из девочек. Теперь саму Ребекку принимали за призрак. — Уходите.

— Осталось немного, — сказала Ребекка. — Мы спасены.

Беквит пошевелился.

— Они пришли за нами? — спросил он.

— Да. Один.

— Один?

— Нам больше и не нужно.

Беквит попытался сесть.

— Где он?

Ребекка махнула в сторону камня, на котором сидела Сэм. Беквит недоуменно прищурился.

— Вы ее не видите?

— Ее?

— Сэм.

— Ох, Ребекка.

Голова Беквита упала на грудь. Ощетинившись, она едва не накинулась на снайпера. Девочки смотрели на нее полным жалости взглядом, и на мгновение Ребекка вновь засомневалась, не сошла ли она с ума. Фигурка Сэм дрогнула. На лбу девочки опять открылась рана. Затем Ребекка взяла себя в руки.

— Еще одно мое привидение. — Она улыбнулась. — Теперь у меня появился нюх на них.

Сэм издалека подала ей тайный знак, которому когда-то научил ее Джейк. «Так держать». Теперь они одна команда. Вместе они справятся.

— Я знаю путь наверх.

— Выхода нет, — пробормотал Беквит. — Мы заперты.

— Доверьтесь мне.

— Не мучай нас, Ребекка.

— Вставай, Иен. — Теперь она могла его так называть. Могла войти в их мир. Потому что ее миру уже ничего не угрожало. — Я знаю дорогу.

— Откуда? — спросил Беквит.

— Помню.

— Что помните? Мы шли другим путем.

Ребекка встала.

— Просыпайтесь, — сказала она. — Мы идем домой.

Во вьючном мешке обнаружилась походная кухонная плита и немного еды. Роясь в скудных запасах, Ребекка выбрала для начала порошок какао. Пока ее маленькое племя будет пить горячий шоколад, она сварит котелок лапши. Сахар и углеводы — вот что поставит их на ноги. Надежда поможет идти.

— Сходи за водой! — крикнула она Сэм, но вовремя сдержалась, чтобы не произнести имя. Девочки вновь с подозрением посмотрели на нее. — Кто пойдет? — спросила она. — Никто? Ладно, не надо. Вы пока собирайтесь, а я сама наберу воды.

Подхватив связку пластиковых бутылок и большой котелок, Ребекка спустилась по скользкой тропинке к кромке воды. Теперь река неистовствовала. Уже не манила и не искушала, а с ревом набрасывалась на нее, вырвав из рук две бутылки. Река изо всех сил старалась утащить ее, но Ребекка не поддалась и с наполненными водой сосудами вернулась в лагерь.

Беквит встал. Девочки со стонами бродили рядом, разминая затекшие руки и ноги.

— Вижу, вид у вас неважный, юные леди, — сказала Ребекка. — Ладно, не волнуйтесь. Горячая ванна, поход в супермаркет — и вы снова станете сами собой.

Она зажгла плиту.

Память постепенно возвращалась к ней. Где бы они ни находились, Сэм выведет их. Там, впереди, должны быть поселки. Люди приютят их, накормят, выведут из тьмы. Двери распахнутся. Солнце раскрасит их лица. Солнце! Мудрое светило.

Голубое пламя с ревом вырывалось из печи, заглушая жалобы девочек. Одна за другой они подходили, чтобы посмотреть на огонь. Верить, подумала Ребекка. Верить, что наша ночь закончится.

49

В первой попытке высвободиться из объятий сна Айк вынырнул посреди кровавого жертвоприношения. Крупные мужчины — полинезийцы, судя по лицам — отрезали ему руку. Наверное, каннибалы, подумал он. Или хирурги. А может, нечто среднее. Наверное, они полагали, что он в коме, и поэтому решили не делать анестезии.

Боль удивила его. Айку хотелось убежать от нее. Но страдание есть дитя неведения, и он встретил боль тибетской молитвой бардо, заполняющей пропасть между жизнью и смертью.

«Когда меня преследуют снег, дождь ветер и тьма, даруй мне чистый, божественный глаз мудрости».

Несколько минут это помогало.