Положив в карман тяжелый бильярдный шар, Сьюзен отправилась в душ, и, когда Джулия попыталась к ней пристать, с помощью этого шара она отправила мужеподобную сучку на больничную койку на целых два месяца. Своим поступком Сьюзен убила сразу двух зайцев: Джулия Стоун лишилась статуса лидера, а Сьюзен, наоборот, приобрела его. Именно по этой причине заключенные смотрели на нее с опаской. Даже надзирательниц впечатлил ее поступок.
Но теперь Сьюзен не хотела уподобиться Райанне, так же как в свое время не хотела уподобиться Джулии. Роль лидера в бабской тусовке ее не прельщала. Она просто боролась за свою жизнь.
Комната для свиданий была выкрашена желто-зеленой краской. Предполагалось, что зеленый цвет должен действовать успокаивающе. Сьюзен же считала, что он вызывает тошноту. Тошнотворный желто-зеленый цвет. Она сидела за столом и грызла ногти, вернее, то, что от них осталось. Когда дверь открылась, она выпрямилась, сердце ее бешено колотилось в ожидании долгожданной встречи с детьми. Она надеялась увидеть их на пороге.
Но вместо этого в дверях появился молодой человек лет тридцати, одетый в прозаические джинсы и свитер. У незнакомца были каштановые волосы, которые, казалось, стригли с помощью тупых ножниц, и зеленые глаза с веселым огоньком.
– Привет, Сьюзен, рад нашей встрече!
Она обратила внимание на его зубы, идеально ровные и неестественно белые. Видимо, он был своим человеком в стоматологической клинике. Жаль только, что не уделял такого же внимания волосам.
– Колин…
Он уловил в ее лице разочарование и улыбнулся, пытаясь скрыть свое смущение.
– Колин Джексон, мы говорили с вами по телефону. Сьюзен кивнула, окинув взглядом его потертые джинсы и заношенный, вытянутый свитер.
– Так вы и есть тот самый адвокат, который будет ходатайствовать о пересмотре моего дела? – разочарованно и с явной неприязнью протянула она.
Джексон залился краской:
– Я понимаю, что выгляжу не очень представительно, но у меня полно дел. Сегодня утром я встречался с вашими детьми.
Ее лицо озарилось, и он вздохнул с облегчением.
– Их приведут в пятницу. В пятницу после обеда.
Она тут же сникла:
– Но это еще так не скоро.
Ее голос прозвучал глухо и безжизненно. Джексон попытался вернуть ей интерес к разговору. Открыв портфель, он вытащил оттуда папку:
– У меня здесь все бумаги, касающиеся вашего дела.
– Что ж, можете говорить все, что хотите, мне добавить нечего. Я взяла молоток и убила его, проще не бывает!
Колин слегка улыбнулся:
– Не все так просто, Сьюзен. Что-то заставило вас пойти на этот шаг. Барри жестоко обращался с вами. Знаем, что за несколько дней до этого он сильно избил вас. Почему вы не убили его тогда?
Она недовольно ответила:
– Потому что в тот раз у меня не хватило сил. Все тело болело, ребра были сломаны. Но заседание суда показало, что это, оказывается, ничего не значит. Меня обвинили в предумышленном убийстве, даже странно, что позволили подать апелляцию о пересмотре дела.
– Ну, многое с тех пор изменилось. Вы сделали только одно заявление, в ту самую ночь, когда все произошло. В заявлении вы написали, что натерпелись от него достаточно и что пришла пора ему сдохнуть. Это ваши слова. Мы можем подать дело на пересмотр, но нужно убедить суд, что муж угрожал вам, обещал убить, что вы находились в состоянии аффекта. Если мы сможем это доказать, то сможем рассчитывать на обвинение в непредумышленном убийстве. Такая формулировка позволит сократить срок заключения или вообще вытащить вас отсюда.
Он улыбнулся, довольный собой и явно ожидая, что она также обрадуется.
– Я должна буду притвориться, что у меня в ту минуту было помутнение рассудка, правильно я вас поняла?
Джексон смутился:
– Я не хочу, чтобы вы подумали, будто я заставляю вас лгать…
Сьюзен пожала плечами:
– Послушайте, Колин, когда я опустила молоток на голову этого ублюдка, у меня не было помутнения рассудка, он был яснее ясного. Я понимаю, что это звучит несколько странно для вас, но это правда. Мне следовало покончить с ним гораздо раньше!
Колин понял, что заключенная говорит правду. Она не способна кривить душой. Это читалось в ее голосе, в ее глазах. Женщина, стоявшая перед ним сейчас, абсолютно не походила на ту вызвавшую всеобщую неприязнь особу, фотографиями которой два года назад пестрели все газеты.
Тогда ее угрюмое лицо было начисто лишено каких-либо эмоций, будь то угрызения совести или просто сожаление о содеянном. Во время судебного разбирательства Сьюзен словно окаменела. Даже ее адвокат, поняв, с кем имеет дело, не позволил ей давать свидетельские показания непосредственно в зале суда. Все психиатры были единодушны в своих отчетах: возникают сомнения относительно душевного здоровья подсудимой. Она отказывается отвечать на вопросы, касающиеся той ночи, отказывается признать свой поступок чудовищным и неправомерным. Каждый раз повторяет как заведенная одни и те же слова, что ее мужу давно пришла пора умереть.
В конце концов судья приговорил ее к пожизненному заключению, сказав, что у него нет другого выхода, поскольку миссис Далстон отказалась пролить свет на события той ночи и настаивает на правильности своего поступка – она ведь избавила мир от мрази. В подписанном ею протоколе допроса говорилось, что она и в другой раз поступила бы точно так же, «будь у нее такая возможность». Полицейские раскрыли дело, газеты вовсю смаковали скандал, а Сьюзен исчезла в тюремных застенках, словно ее никогда и не существовало.
Но у нее было четверо детей, которые обожали свою мать, и она платила им тем же. Начальник Колина Джексона был полон решимости вытащить эту женщину из тюрьмы и подал прошение о пересмотре дела. В их распоряжении имелось всего несколько месяцев, чтобы предоставить суду новые факты. Они полагали, что теперь, по прошествии двух лет, Сьюзен расскажет всю правду о событиях той ночи. Но, кажется, они ошибались.
– Послушайте, Сьюзен, если бы вы помогли нам, мы смогли бы вытащить вас отсюда. Вернуть вас к детям, к нормальной жизни!
Она смотрела на адвоката невидящим взглядом.
– Мы знаем, как ваш муж измывался над вами, мы просмотрели медицинские отчеты: он систематически избивал вас. Ваш поступок по-человечески вполне понятен. Вы защищались. Никто из нас не застрахован от подобного.
Сьюзен молчала целую минуту. Наконец она заговорила:
– Но я не защищалась. Вы что, забыли об этом? После того как он в последний раз избил меня, прошло пять дней. Он был пьян до беспамятства. Пьян как свинья. Но я кое-что скажу вам, Колин, вы можете записать это в своей маленькой книжечке. Когда я опустила молоток на его черепушку, я испытала такое блаженство, которого не испытывала никогда в жизни. Да, я загремела в тюрьму, но, по крайней мере, я избавила своих детей от этого скота. И я не испытываю ни малейшего сожаления о том, что сделала, наоборот, я безумно рада, что пошла на это. Более того, я повторила бы это снова, будь у меня такой шанс. В отличие от Барри я плачу за содеянное. Хотя в конечном счете он тоже заплатил… – Она злобно ухмыльнулась. – О да, он заплатил сполна. Я побеспокоилась об этом, черт подери!