Когда Сьюзен унесли, снова открыли двери, и все адвокаты, которые пришли к своим подопечным, смогли выйти из комнат для свиданий. Скорее всего, они слышали, что было сказано в адрес Колина, потому он намеренно возился с замком кейса, оттягивая свой уход.
Когда Мэтти увели в камеру, заинтригованная происшедшим Джеральдина задержалась возле двери, поджидая Джексона. Колин сразу узнал ее. Джеральдина О'Хара была человеком, который не нуждался в представлениях.
– Вы в порядке?
Он с грустным видом кивнул:
– Шея немного побаливает, да и ворот у джемпера оторван.
Колин посмотрел в ее зеленые глаза и, замерев на полуслове, стал поспешно приводить себя в надлежащий вид. Он и в лучшие моменты своей жизни выглядел довольно неряшливо. А тут такая ситуация…
– Давайте я принесу вам чаю, вам станет лучше, хорошо?
В столовой, где Джеральдину прекрасно знали, Колин получил наглядный урок обходительности. Она улыбалась и разговаривала со всеми, спрашивая, как дела, как поживают мужья и дети. Обычно представителей закона в тюрьмах недолюбливают, особенно когда те вытаскивают убийц на свободу. Но Джеральдина, казалось, чувствовала себя здесь как дома, словно находилась не в тюремной столовой, а в каком-нибудь дорогом ресторане или на светском приеме. Она поставила чашки с чаем на стол и улыбнулась.
– Итак, вы адвокат Сьюзен Далстон?
– Да. Колин Джексон. Скорее всего, бывший ее адвокат. Думаю, что получу от ворот поворот.
– Не вините себя. Женщина испытала настоящий шок и поэтому сорвалась. Никто не застрахован от подобных вещей. Однажды мне тоже изрядно досталось от моего клиента из Вандсворта. Мне пришлось сказать человеку, сидевшему за грабеж, что его жена умерла от рака. Самое ужасное, ему вынесли оправдательный приговор, и спустя пять дней после освобождения он повесился.
– Да, пришла беда – отворяй ворота. Джеральдина сделала глоток и закурила сигарету.
– На таких вещах мы делаем деньги. Ладно, не будем об этом. Лучше скажите, какая она, эта Сьюзен Далстон, на самом деле?
– На самом деле? Вы имеете в виду – когда она не пытается свернуть шею своему адвокату?
Она улыбнулась, обнажив великолепные зубы. Прежде чем ответить на вопрос, Колин ненадолго задумался. Когда он наконец заговорил, Джеральдина почувствовала в его словах искренность.
– Сьюзен очень хорошая женщина и не должна здесь находиться. Ее место рядом с детьми. Она боготворит их, а они боготворят ее. Знаете, ее ведь годами немилосердно избивал муж. Из-за побоев у нее были выкидыши, кроме того, он наградил жену целым букетом венерических болезней. Но на суде адвокаты не использовали эти факты для смягчения приговора, потому что она запретила это делать. Она заявила: «Я сделала бы это снова, будь у меня такая возможность». Адвокаты решили не сажать Сьюзен на свидетельское место для дачи показаний, иначе ее просто бы разорвали. В итоге она получила вердикт «виновна» и пожизненное заключение. Я думаю, она согласилась на апелляцию, только чтобы ее перевели в Лондон, поближе к детям. До этого она сидела в Дарэме. А сегодня мне пришлось сообщить, что социальная служба дала приемным родителям разрешение на удочерение ее младшей дочери. Она ничего не сможет сделать. Нет никого, кто захотел бы забрать детей к себе, ее родителям на них наплевать. В итоге власти разрешили Симпсонам удочерить девочку.
– Поэтому-то она чуть и не придушила вас?
Колин грустно улыбнулся:
– Да, Джеральдина. Такова наша работа. Вдобавок ко всему ее старшая дочь, которая находится сейчас в приюте, прошлой ночью угрожала ножом своему воспитателю. Как вы понимаете, это тоже повлияло на состояние Сьюзен Далстон.
Джеральдина покачала головой и вздохнула.
– Какой ужас. Да, жизнь у многих людей вовсе не сахар.
– Конечно, в отличие от вашей прекрасной Мэтти.
Джеральдина посмотрела на него с изумлением:
– Вы знаете ее?
– Только в лицо. Когда я учился на последнем курсе, то подрабатывал у Виктора Эндерби. Тогда она работала у него секретаршей. Они не были еще женаты.
Джеральдина бросила взгляд на часы:
– Послушайте, мне нужно бежать. Мы можем встретиться попозже?
– Держу пари, многие мужчины просто мечтают услышать эти слова.
– Тогда почему же вы не мечтаете? Неужели мои чары слабеют?
Колин усмехнулся. Джеральдина нравилась ему. Он запустил руку в свои растрепанные волосы и смущенно ответил:
– Я сегодня свободен. Называйте место и время, я буду ждать вас там.
– Как насчет «У Зилли», на Дин-стрит? Около семи тридцати устроит?
Он кивнул.
– Тогда до встречи.
Джексон смотрел ей вслед и думал, что его судьба только что сделала неожиданный зигзаг.
Райанна вошла в камеру Мэтти и рявкнула:
– Это правда насчет Сью?
– Да. Ну не суки ли они? Как они могли так поступить?
– Они всегда так поступают, глупая ты женщина. В последний раз я видела свою собственную дочь, когда ей было три года.
Ее голос потух, стоило ей вспомнить о ребенке.
– Они что, тоже отдали ее на удочерение? – Мэтти казалась искренне заинтересованной.
– Не-а, не совсем. – Райанна покачала головой. – Они отдали ее моей матери, а та оформила опекунство. Я подписала какие-то бумаги, ну, ты знаешь, как это делается. За пару дней моя мамочка собрала манатки и уехала в неизвестном направлении. С тех пор я не видела ни ее, ни дочери.
– Какой кошмар!
Райанна злобно передразнила ее:
– Да, миссис Эндерби, такой вот кошмар. Но такова жизнь, разве нет? Полагаю, моя мамочка думала, что поступает правильно.
Она закурила косячок и глубоко затянулась.
– Что ты делаешь?
Мэтти убрала руки, показывая Райанне, что лежит у нее на коленях.
– Я просто просматривала вещи Сью, и все. Вот, смотри, это от Барри.
Она протянула письмо Райанне, но та резко оттолкнула руку, прорычав:
– Какого черта ты это делаешь, подруга? Это же личные вещи Сьюзен Далстон, ее частная жизнь. У тебя нет никакого права шарить в ее вещах.
Мэтти встала и передернула плечами.
– А что тут такого? Она же не узнает об этом?
Но Райанна вся кипела от гнева.
– Это неписаный закон. – Она ткнула в лицо Мэтти длиннющим ярко-розовым ногтем. – Не суй свой нос куда не следует, пора знать это!
Она начала складывать вещи Сьюзен. Мэтти с раздражением наблюдала за ней.
– Ой, Райанна, остынь, ну кому от этого станет плохо?
Мэтти увидела на ее щеках слезы. Райанна прижала детские рисунки к своей груди, словно они были дороги ей.