Сердце Джейка тяжело бухало в груди. Тайком следить за людьми в реальной жизни оказалось гораздо труднее, чем в детективах, которые он иногда читал. Джейк перешел улицу и остановился в половине квартала от дома Дийнов, между двумя жилыми многоэтажками. Оттуда просматривался и подъезд дома братьев Дийн, и спортивная площадка. Площадка постепенно заполнялась детьми, в основном, малышней. Генри, привалясь к металлической сетке, дымил сигаретой и старался казаться полным тревожного страха и тоски, свойственных подросткам. По временам, завидев, что какой-нибудь малыш во всю прыть мчится в его сторону, Генри выставлял ногу и до возвращения Эдди успешно подсек троих. Третий и последний во весь рост растянулся на бетоне, в кровь расшиб лоб и с ревом кинулся по улице наутек.
"Ну просто массовик-затейник", – подумал Джейк.
После этого ребятишки поумнели и стали обходить Генри стороной. Генри вразвалочку покинул площадку и неторопливо двинулся в сторону многоэтажки, куда пятью минутами раньше зашел Эдди. Он был уже у самого дома, когда дверь открылась и появился Эдди. Он переоделся в джинсы и свежую футболку, а вокруг лба повязал зеленую косынку, ту самую, что была на нем в сне Джейка. Парнишка торжествующе помахивал парой долларовых банкнот. Генри выхватил у него деньги, потом что-то спросил. Эдди кивнул, и мальчишки тронулись в путь.
Держась в половине квартала позади, Джейк пошел следом.
Они стояли в высокой траве у края Великой Дороги и глядели на вещуньину круговину.
"Стоунхендж, – подумала Сюзанна и вздрогнула. – Вот на что это похоже. На Стоунхендж".
Хотя вокруг подножий высоких серых монолитов и росла густая и жесткая равнинная трава, внутри хоровода камней была голая земля, на которой местами что-то белело.
– Что это там? – негромко спросила Сюзанна. – Щебенка?
– Приглядись, – ответил Роланд.
Она послушно пригляделась и увидела, что это кости. Косточки мелких зверюшек? Сюзанна от души надеялась, что так.
Эдди переложил заостренную палку в левую руку, насухо вытер правую ладонь о рубаху и снова перехватил палку правой рукой. Он раскрыл рот, но пересохшее горло не исторгло ни звука. Откашлявшись, Эдди сделал еще одну попытку:
– По-моему, я должен зайти внутрь и что-то нарисовать на земле.
Роланд кивнул.
– Теперь?
– Скоро. – Эдди взглянул Роланду в лицо. – Тут что-то есть, верно? Что-то, чего нельзя увидеть.
– Сейчас – нет, – отозвался Роланд. – Так, во всяком случае, мне кажется.Однако хозяин еще пожалует, привлеченный нашим кеф– нашей жизненной силой. И будет ревностно защищать свое жилище. Верни мне револьвер, Эдди.
Эдди расстегнул ремень и передал его стрелку. Потом опять повернулся к кольцу двадцатифутовых камней. Да, сомневаться не приходилось: в круговине обитала какая-то тварь. Эдди чуял ее – густой смрад, невольно приводивший на ум волглую штукатурку, плесневеющие диваны и гниющие в полужидкой оболочке плесени допотопные матрасы. Запах отчего-то казался знакомым.
"Особняк – вот откуда мне знаком этот запах. Так пахло на Райнхолд-стрит в тот день, когда я уломал Генри сводить меня на Голландский Холм, поглядеть на Особняк".
Роланд застегнул пряжку револьверного ремня и нагнулся завязать шнур. Возясь с узлами, стрелок исподлобья смотрел на Сюзанну.
– Нам может понадобиться Детта Уокер, – проронил он. – Она тут?
– Эта стерва всегда тут, – Сюзанна сморщила нос.
– Хорошо. Одному из нас предстоит защищать Эдди, покуда он станет делать то, что должен сделать. От второго же толку будет чрезвычайно мало. Ибо мы – в обители демона. Природа демонов отлична от человеческой, но тем не менее среди них встречаются и мужские, и женские особи. Похоть – и оружие их, и слабость. Кем бы ни оказался хозяин круговины, он обрушится на Эдди. Дабы охранить свое жилище. Не дать чужаку им воспользоваться. Понимаешь?
Сюзанна кивнула. Эдди, казалось, не слушал. Квадратик оленьей шкуры с завернутым в него ключом он сунул за пазуху и теперь неотрывно, как загипнотизированный, смотрел в вещуньину круговину.
– Изъясняться деликатно или тонко времени нет, – продолжал, обращаясь к молодой женщине, Роланд. – Одному из нас…
– Одному из нас придется с ним бороться, чтоб не допустить его до Эдди, – перебила Сюзанна. – Такая тварь нив жистьне откажется от халявного пистона. Ты ведь к этому ведешь?
Роланд кивнул.
Глаза молодой женщины блеснули. Теперь это были глаза Детты Уокер – умные, недобрые, сияющие жестоким весельем. Голос же все сильнее сбивался на поддельный тягучий говорок южных плантаций, который был визитной карточкой Детты.
– Ежели этот твой бес – девка, бери ее себе. А вот ежели парнишечка, он мой. По рукам?
Роланд утвердительно наклонил голову.
– А что, коли он может и так, и эдак? Как насчет этого,красавчик?
Губы Роланда дрогнули в слабейшем намеке на улыбку.
– Тогда мы примем его вместе. Но помни…
Эдди рядом с ними еле слышным замирающим голосом пробормотал: "Не всюду тишь в чертогах мертвецов. Чу! спящий пробуждается…" Затравленный, полный невыразимого ужаса взгляд юноши обратился на Роланда:
– Там какое-то чудище.
– Демон…
– Нет. Чудовище.Что-то между дверьми – между мирами.Что-то ждет в засаде. Стережет. И СЕЙЧАС ОНО ОТКРЫВАЕТ ГЛАЗА.
Сюзанна бросила на Роланда испуганный взгляд.
– Крепись, Эдди, – сказал Роланд. – Не подведи.
Эдди тяжело вздохнул.
– Буду стоять до последнего. Ну, я пошел. Ничего не поделаешь. Началось.
– Мы с тобой, – заявила Сюзанна. Прогнув спину, она выскользнула из инвалидного кресла. – Хоть черт, хоть дьявол – один хрен; приспичило меня вы…ть – получай, б.., высший коечный пилотаж. Я вашего беса так отсношаю – подыхать будет, не забудет.
Когда они прошли меж двух высоких камней и очутились в вещуньиной круговине, начал накрапывать дождь.
Едва завидев дом, Джейк понял две вещи: во-первых, он уже видел его – в снах столь страшных, что "дневное" сознание наотрез отказывалось вызывать их из памяти; во-вторых, дом этот – обитель смерти, убийства, безумия. Мальчик стоял на углу Райнхолд-стрит и Бруклин-авеню, семьюдесятью ярдами дальше от Особняка, чем Генри и Эдди, но даже здесь он чу??стввал, что, пренебрегая братьями Дийн, Особняк тянет к нему свои нетерпеливо-жадные невидимые лапы. Джейк подумал, что лапы эти заканчиваются кривыми птичьими когтями. И преострыми.