Проводив их, Таран с новым энтузиазмом принялся за Машу.
— Маш, выходи. Смешно ей Богу. Чего уж теперь-то.
Машка молчала.
— Манюня, вредно же для ребёнка такие нервные перегрузки, закругляйся с обидами, и пойдём, снимем стресс. На пределе же оба и ребёнок обрадуется нашей любви.
Но из-за двери вместо понимания донеслось:
— По-твоему не получится. Завтра же сделаю аборт, если это правда.
— Тогда сиди там. Я тебя сам не выпущу, — прижал он спиной дверь.
А Маша бубнила:
— Это тебе не поможет. Ребёнка не будет.
Таран страшно нервничал.
— Манюня обхохочешься с тобой. Зачем ты меня пугаешь, не сделаешь же этого.
— Смешно ему! — возмущалась, всхлипывая, Маша.
— А как же к этому маскараду ещё-то можно относиться.
— Маскараду? — вскричала она.
— Разве нет? Оттрахала, как хотела, а сейчас ещё и мордой в стену лупишь.
— Ах-ах, какая я не хорошая.
— Машка, двое детей теперь будет, думать головой надо.
— Вот и думай, тебе полезно, но без нас.
— Машенька, — стонал он.
— Слышать тебя не хочу, катись к своей путане.
Таран сполз по двери на корточки- дождался.
— Вот это да! Я понял, ты нарочно меня провоцировала, чтоб потом избавится от меня несчастного.
— Что? — рассерженная Маша распахнула дверь, чтоб самой лично глянуть в его бесстыжие глаза и даже может быть плюнуть.
В этот раз Таран был начеку.
— Ап! — поймал он её, только такую реакцию и провоцируя. — Всё, всё, без кулачков, а то отобьёшь, болеть будут. И мне с фингалом не совсем в тему на сцену лезть.
Забрав Машку в плен своих больших ручищ, тем самым, обезопасив себя и её, он делал попытки целовать, но Машка попробовала защищаться. Но быстро выбилась из сил.
— Скажи спасибо, что я рожу твою там не располосовала и нос не откусила, — пригрозила она любимому.
— Машенция, — это не честно. Я ж сопротивлялся, как мог. Тело узнало твои руки и поддалось, — шептал он, торопясь заласкать девушку.
— Ах, не честно?
— Ну. Я тоже могу на вилку полезть. Ты провела ночь в номере с мужчиной.
— Что, что? — постаралась выбраться из его рук Маша.
— А как ты думала?
— Кирилл, пусти, — попросила она, устав с ним бороться. — Ты просто издеваешься надо мной.
— Скажи, что ты пошутила на счёт аборта?
Маша помолчала, а потом, придав голосу твёрдость, сказала:
— Я рожу этого ребёнка, но тебе придётся собрать вещи и уйти.
"Вот это да!"
— Как уйти, на сколько? — вытянулось у него лицо.
— Навсегда, — твёрдо заявила она. — Это будет цена его жизни.
У Тарана сносило голову, он уже ничего не понимал.
— Балдёж. Маш, не мучай меня, как пацаны без отца будут.
— С чего ты умник решил, что будет мальчик? — уколола она.
— Пацан. Точняк, — выпятил грудь он.
— Да-а. Познания такие откуда? — усмехнулась Маша.
— Раз Саша говорит, что у тебя те же симптомы… Машенька, золотко, давай мириться.
— Специалисты великие. — Отвернулась, чтоб не смотреть в дышащее рядом раскаянием и растерянностью лицо его она.
— И я без тебя не смогу. Всё ж ясно как божий день.
— Кому ясно?
— Всем, что я тебя страсть, как люблю.
— Не знаю, мне пока ничего не понятно.
Таран каялся. Причём каялся своеобразно, стараясь остаться как бы и не виноватым.
— Сама ж голову задурила. Я и поплыл.
— Надо было спасательный жилет взять, а проморгал, тони теперь на серединке, — отрезала она.
— Машенька, это точно перебор, за что наказывать-то? — ныл он.
— Не понимаешь?
— Машенция, кончай привередничать, — поймал он её ушко. — Ты ж любишь, зачем так всё ломать. Хочешь, на колени встану…
Маша, пропустив его крик души мимо ушей, прочитала ему лекцию о любви.
— Знаешь, дорогой, все беды от любви, — сказала она, рассматривая его виноватое лицо.-. Залюбливаем детей, мужей… Наверное, всего должно быть в равных пропорциях. Я уже прошлый раз для себя всё решила.
— Решила, что? — напрягся он.
Почему бы и не сказать, она сказала. Пусть слушает, если так хочется.
— Ещё одна длинноножка и всё.
— Так не считается же этот случай, — окрылился Таран.
Но Маша так не считала.
— Позволь узнать, почему?
Только Таран бил по фактам.
— Не было же никого. Одна ты. Не можешь же ты за себя, меня казнить.
— Неужели? — прищурила она глаза, — а путана?
— Не один нормальный суд не признает твоих аргументов, — резко повернулась она к нему.
— Но факты…
— Факты, как раз и говорят, — перебил он Машу, — что не было измены.
— Тогда я пойду в ненормальный…
— Маш.
— Я уши заткну, — произнесла она раздражительно.
— Машка, хватит измываться, никому я мальцов своих не отдам и тебя тоже. Сама же не сможешь без моих рук, — пробежался он в подтверждении своих слов по её телу. — А без этих губ, — припал он к её груди. Не теряя времени и воспользовавшись замешкавшейся Машкой, найдя её губы, дорвался до бесконечного поцелуя.
Она с трудом отдышалась.
— Отстань.
— Девочка моя, ты довела меня сегодня до больничной палаты не меньше. — Выдыхал он, на вздохе припадая опять к её горячим засасывающим губам. — Машка любовь моя сумасшедшая. Ведьмочка любимая… Машенька!
Безумный шёпот нарастал по мере того, как улыбающаяся своим мыслям Маша повторила ему в точности ту ночь, что так завела его в отеле.
О! как коротки в таком безумстве ночи! А тут ещё долго разоспаться не дал Пашунчик, требующий внимания и еды. Засунув голову под холодную воду, Кирилл кое-как раскрыл глаза:-"Нет, это не отдых. Пять минут удовольствия и ночь нервотрёпки. Сажусь на цепь и завожу собаку. Любота. Валяешься себе на травке, а она рядом бегает. Хвостиком виляет. Тебе рада. Опять же за её любовь никто не бранит и пинка дать не собирается. Ой, какая собака, — вспомнил он события прошедшей ночи. — Машуня, кажется, беременна вторым. Этот и на четвереньках по траве побегает и полижет. Зато два года можно быть спокойным. От чего спокойным, от Машки? Ерунда. С ней всегда надо быть начеку".