— Что всё это значит? — остановилась Лена, разглядывая его.
— Тебе что не понравилось? — покосился он.
Лена готова была поставить руки в бока. Его железное спокойствие начинало бесить. Она попробовала повысить голос и огрызнуться.
— Я ни черта не поняла…
— Дальше совсем заплутаешь, если соображать не начнёшь, — сказав это, он открыл дверь и подтолкнул её на заднее сидение. — Располагайся.
Это ей совсем не пришлось по вкусу и она попробовала атаковать.
— Не рисуйся, рассказать то ты можешь. Я имею право знать.
Он обошёл машину и сел за руль. Плавно отъехал и втёрся в поток, только после этого обернулся к ней.
— Имеешь. Предполагаю, что водят тебя две совершенно разные группы. Одна должна видеть — ты на месте. Вторая, что тебя похитили и кинуться в поиски.
— Кино и немцы, — буркнула она и тут вспомнила о книге. — Ты забрал мой "ноутбук?"
Он даже не сменил интонации.
— А как же. Раскрой глаза, рядом с тобой лежит. Я понимаю напряжение, нервы, но хоть что-то ты должна видеть.
Лена заметила, как замедлился ход, сменился ряд. Никита развернул автомобиль и поехал в бок. Дорога понеслась круто вверх. Престижный район. Старинные особняки. Лена, крутя головой по сторонам и как он и советовал приведя мысли в порядок, полезла, не выдержав, опять с разговором.
— Откуда у тебя такое дорогое авто. Их по городу всего несколько штук катается.
— О! уже что-то, — ехидно заметил он.
Лена обиделась, но держалась круто.
— Не прикидывайся пельменем. На какие шиши живёшь так кучеряво.
— Друг одолжил, — не моргнув глазом соврал он.
Она тут же ввернула.
— Не на хлебе и воде сидит видно…
— Не без того, — хмыкнул он.
Но Лене неймётся и она подковыривает его.
— Как же он тебе её одолжил, ведь мужики обычно говорят, что женой и машиной не делятся?
Только парня голыми руками не возьмёшь, как говорится — не лыком шит.
— Ну жены у него нет, а машину не пожалел, потому как мы с детства дружим и к тому же он сейчас в отъезде. Так что пока поживёшь в его квартире. Приехали, выходи. Забирай свой «ноутбук», а я сумку.
— Да!
— Что такое? — повернулся к ней он.
— Совсем не бедный мужик, в таком месте и в таком доме иметь квартиру… — кивнула она со всей силы на дом. Шейный позвонок чуть не хрустнул. "Надо осторожно удивление выражать, — одёрнула она себя, — а то без головы можно враз остаться".
— Тебе не всё ли равно, знай топай, — огрызнулся не зло он.
Охрана в будке почтительно поднялась, приветствуя приход Никиты.
— Тебя хорошо знают? — удивилась она.
Он не запылился с объяснениями.
— Приглядываю, как за своей квартирой.
Но тут Лене пришла в голову деловая мысль.
— А почему он тебя к себе на работу не возьмёт, если уж вы в таких тесных отношениях?
У Никиты вытянулось лицо. "Чёрт, достала, сразу — то и не сообразишь".
— Тык… Мне своя работа в кайф. Тебе вот нравится бумагу марать, ты пишешь, а мне до сердца связью заниматься.
Лена притормозила восхождение и покачала головой.
— Какой-то ты непонятный. А… Я поняла, ты гей и у него на содержании.
Никита обалдел, а потом принялся хохотать.
— Так меня ещё никто не смешил.
Она закатила глаза и, стараясь не смотреть на хохочущего парня, промолчала. В какой уже раз не могла не упрекнуть себя за болтливость: язык-то без костей, но поздно. "Похоже не угадала".
Но смеяться не плакать. Встав у двери, он положил палец на кодовый замок. Она, борясь с раздражением, ткнула своим пальцем его в спину:
— Может, быть прежде чем, мы попадём туда, ты всё-таки мне скажешь, какого чёрта тебе от меня нужно?
Ну да, он так и собирался ей отвечать. А разве она не имела на тот вопрос право? Ухмыльнулся и, бесшумно открыв дверь, пропустил её вперёд. Она, поколебавшись, зашла, но, побледнев вдруг от осенившей её опять догадки, привалилась спиной к только что захлопнувшейся за ней двери. Словно иголки кактуса впились в её спину. Что-то было не так. Картина не клеилась. И тут она решила, что парень ей просто морочит голову и всё совсем не так, как он ей пытается втюрить. "О, боже мой! Я дура набитая! Как я могла находясь в уме и здравой памяти, попасться на этот банальный трюк с прослушкой. Как я могла взрослая баба всецело довериться ему, посчитав другом". Поняв, что поздно рассуждать об этом, она превратилась в ледяную сосульку.
— Ты чего? Проходи. — Подтолкнул её ничего не подозревающий Никита.
Вот теперь у неё всё, как в детской пирамидке встало на место и она ринулась в бой.
— А ведь это ты всё организовал. И якобы «жучки», и нападение на меня, ментов опять же. Меня захотели по-тихому убрать да? Сколько тебе за меня заплатили? Это для хозяина этой вот квартиры ты организовал моё похищение. А я — то слепая дура. Раз вам так уж надо убейте меня, но пожалейте сына. Оставьте ему жизнь, сволочи! — кинулась она на оторопевшего Никиту с кулаками. — Как я сразу не догадалась — шантаж! Ты этим грубым шантажом живёшь… Какая же я дура! Что тебе от меня надо, подлец?!…
Тот, бросив сумку и придя от изумления в себя, получив пару тумаков в грудь, чтоб не получить ещё во время перехватил её руки.
— Тю! Никак сказилась! А ну прекрати истерику, засочинялась совсем. Разбега фантазиям ноль, всё свалила в одну кучу. Пока разобрался, челюсть отпала. Сама подумай, на фига мне это надо. Забрал бы дискету, только меня и видели. Ты-то при наличии дискеты мне зачем. Забодала совсем, глупыми идеями своими. Протри глаза, ты влупилась ни в сюжет книжного детектива, где ты, помешивая ложечкой в чашке чай, подсластив жизнь долькой шоколада на язык, придумывала позавихрастее ходы. Реальность проста и жестока. В ней никто много не мудрит.
В жизни не сталкиваясь с такой наглостью и непонятками, и от этого совсем растерявшись, Лена уткнулась в его грудь и горько заплакала.
— Ты меня запутал совсем, я ничего не понимаю.
Похоже, он тоже растерялся. Казавшаяся решительной детективша, прошедшая огонь и воду, рыдала, как глупая девчонка на его груди.
— Лен, ты ж не дитё маленькое, кончай дождить. Я не знаю, что с бабами делать, когда они ревут. Ну совершенно не могу переносить слёз. Ни в каком виде, и ни по какому поводу. Посопливилась и будет климат увлажнять. Разошлась так, что хоть к водопроводу подключай, — воркуя, прижал он её к себе, поглаживая по спине. Женщину уж очень нежно утешать нельзя, она, пользуясь моментом, включается в процесс и начинает бурно жалеть себя. Но на этот раз схема жаления себя сломалась. Мысль про водопровод показавшись забавной, её отрезвила, она рассмеялась: