— Всё так, но у меня не то настроение… Я б полечился в твоих ручках.
— Вот мы его и поправим. А полечу я тебя всенепременно, зачем мне больной муж, но попозже, — засмеялась она беря его под руку. — Прошу, дорогой, сделай мне одолжение.
— Наверное, ты права, неудобно отказываться.
Ему сейчас больше всего хотелось напиться. Юлия, конечно, ничего не скажет и в сотый раз поймёт, но он то знает, что будет огорчена. И не просто огорчена, а расстроится. Значит, в гостях придётся держаться и налакаться дома, когда она уснёт. Юлия права — теперь с этим пятном предстоит топать до гробовой доски и не выведешь его ничем. И то, что напиваются слабые- это кем-то не сведущим в жизни придуманная чушь. А может быть и женщиной. Его уж в такой роли не заподозришь. Просто страшно, что ничего нельзя исправить, он к такому не привык. А ещё никак не хотелось быть виноватым. Никак. Ни под каким соусом. Ох уж права Юлия говоря, что если закрыть глаза и погрузиться в темноту, это не значит, что тебя никто не увидит.
Прохожие оборачивались на необычную парочку в возрасте, нежно держащуюся за руки и узнав улыбались. Ещё бы — любимый маршал и его жена!
Они вернулись к себе в Северную группу войск. Ни "воробушек", ни они, и представления не имели, как это будет происходить, но обе стороны удовлетворились договорённостью. Сначала попробовали привозить продуктовые посылочки из Польши и передавать семье "воробушка", но оказалось неудобно и хлопотно. Костя договорился с одним своим товарищем из Москвы, тот обещал пока на командирской должности взять эту миссию на себя. Ему же она звонила, если была необходимость какой-то помощи на работе или в жизненных вопросах. Естественно, ему приходилось соблюдать осторожность. Рутковские пытались не думать об этой истории. Юлино предположение насчёт "воробушка" агента, он рассеял. Заверив, что жена ошиблась. Она не настаивая пожала плечами, мол, смотри сам тебя первого в лоб даст, а уж потом нас накроет той волной. И всё-таки что-то её в той истории настораживало и не сходилось с концами, но что? В голове роится, но понятной картины не выдаёт. Опять же, расстроились из-за Жукова. Хоть и по заслугам получил, но можно было как-то по-другому что ли. Костя и бывшие командующие фронтов поднялись в его защиту. Посчитали: с ним поступили мерзко. Унизили, обидели. Кинуть за решётку не посмели, отправили в Одессу. Говорили, что, мол, он и там не сидел сложа руки, а принялся ловить бандюг. От всей этой возни у Юлии остался неприятный осадок. Рутковский засветился, организаторы травли Жукова ему, да и остальным защитникам это не простят. Армию после атак и побед загоняли в жёсткие рамки подчинения и даже за колючую проволоку. Так видимо оно и было. Костя во время своих приездов общался со знакомыми, почти шёпотом кое-что рассказали об опале Жукова и аресте главного маршала авиации А.А. Новикова. О том как били, он догадывался сам. Об том, что выгнан из армии генерал Телегин. И предупредили Рутковского о чём-то очень серьёзном. Он ей не рассказал, конечно, но был явно расстроен по этому поводу и сумрачен. Все вновь стали бояться друг друга. Все считали, что Сталин подверг Георгия страшному позору. Что над ним висит топор. Вот-вот и голова с плеч. В этот раз спасли не спасовав боевые командиры. В них ещё не успел развеяться боевой пыл. Но на долго ли и какой для себя ценой… Мирное время переливает пушки на благо и достаток, люди меняются. Понимая, что не к чему прицепиться, мордовали барахлом и аморалкой. Искали вывезенную мебель, сервизы, ковры, отрезы и картины, считали любовниц. Оказывается, все стали безумно моральные и щепетильные. Учитывая это, Юлия предложила мужу написать несколько "боевых" писем и добавить к семейному архиву. А все те полные любви к ней и раскаяния по поводу связи с "воробушком" убрать. Чтоб никому из ведомства Абакумова и Берия не было повода сомневаться в его чувствах к семье и рыться в отношениях с бабами. Так сказать лишить силовое ведомство на случай беды работы. Рутковский встречает это с возмущённым смешком, но после мышиной возни вокруг Георгия и его Лидии Захаровой- соглашается. Юлии жаль убирать самые нежные, самые, самые проникновенные письма и заменять их на описание военных действий и названия боевой техники, но она идёт на это ради него. Гуляя перед сном просила:
— Умоляю, будь осторожен. Не говори лишнего. Они уничтожат любого, им это по силам и без напряга, люди для них песчинки. Не время, а помойка.
— Второй раз я не дамся им живой.
— Тогда первой застрели меня.
Он рывком прижимал её к себе и горячо целовал в макушку.
А время знай себе бежит. Всё-таки судьба вывернула и их беда, кажется, миновала. "Слава богу, что мы не в столице. Политика-мразь, пошлость, словоблудие. Истерическая фальшь, замешанная на баланде и полной ерундистике. Как хорошо, что мы от всего этого балагана далеко", — думала Юлия перелистывая газеты.
Работал на всю силушку. Тем более, он ничего не мог делать равнодушно. Во всём присутствовала увлечённость.
Были и гости. Прилетали Казаковы. Главный артиллерист женился на Светлане. Рутковский послал за ними машину в аэропорт. Рассказывали, что летели из Берлина в Москву, но что там случилось с самолётом и они сделали аварийную посадку. Юлия улыбалась, но не верила. На Жукова надежды нет, под крылом Рутковского торопятся местечко занять. Она не могла им простить демарша к Жукову. Да, Рутковский в силу своего характера сам предложил остаться им на 1-ом Белорусском, там главное направление, и ушёл один. Но они-то, они почему остались, если считали его другом. Как могли дружбу променять на успех. Спрятались за Жукова, выбрали выгодный вариант. Один Орёл ушёл. Теперь Жуков в опале, Телегин по личному распоряжению Сталина арестован. Сталин справедливо считал, что политический руководитель был поставлен наблюдать за Жуковым, а не заниматься вместе с ним барахлом и виноват больше. Юлия понимает, что окружение Жукова сейчас в поисках опоры. Первым объявился Малинин, теперь вот Казаков. Юля молчала и гостеприимно улыбалась, если задавала, то простые вопросы: как здоровье, как погода, а Рутковский был рад.
Так пролетали, крутя колесо судьбы года. Ада осталась в Москве, и они были вольными птицами. Упустив, за время его заключения и войну, массу времени, торопились жить. Им хотелось везде побывать и всё посмотреть. Правда, сразу не получилось, как обычно, поехать на море. Но они хорошо отдыхали в чудесном уголке. Это санаторий на границе Польши. Он подчинялся Северной группе войск. Там чистый воздух, красивая природа и смешанные леса, Косте с его лёгкими, это полезно. К тому же там был бассейн и вышка. А Рутковский страстно любил воду. Вечером непременно выходили на прогулку. Гуляли по курортному городку. Но на него, хоть и был в летней гражданской одежде, непременно обращали внимание, тогда он сворачивал в тихую улочку и они исчезали в тишине. Забирались в сосновый бор, находили поваленное дерево и, обнявшись, сидели часами. Он любил читать стихи, знал их много, ещё больше петь и они потихонечку пели. Случалось, общались с его фронтовыми друзьями. Сами ездили в гости. Они приезжали к ним. Когда выпадало, наведывались в Москву. Были по приглашению в Вроцлаве на Всемирном конгрессе деятелей культуры в защиту мира. Там собралась представительная делегация и нашей интеллигенции: Тихон Хренников, Александр Фадеев, Михаил Шолохов. Все они общались с воинами Северной группы войск.