— Да-а?! — хором выдохнули начальники.
Разболтавшаяся Ленка, враз прикусила язычок. "Чёрт растренькалась. Вот не задача".
— По крайней мере так кажется…,- полезла на попятую она, поднимаясь.
— Мы так и поняли. — Ухмыльнулся взводный, закрывая за ней дверь.
Костя подбросил палку колбасы на руке, словно решая на что её кинуть: бутерброды или за окно. Желудок победил. И он принялся кромсать её кольцами.
— Колбаса это неплохо, но ты про Иришку что-то ведаешь, капитан?
— Самого, как обухом по голове.
— Кто это не предполагаешь?
— Если бы. Может кто-то из курсантов. Около неё никто кроме родни не объявляется.
— Возьми-ка на заметку. А то натворят нам здесь по малолетству детсад. Бог мой, как пережить эти три года и сдать их на руки папеньке с маменькой.
— Может, мы из мухи делаем слона и удивляемся потом, чего он не летает, а?
— Не знаю Костя. Тащи своё пиво, медаль твою и благодарность за верную службу от командования обмоем. Устал до чёртиков в самый раз расслабиться.
— Слышал, у финансистов там салага женится?
— Да. Но это такое дело… Пелёнки сюда не принесёт. Барышня на четыре года старше его. Он по малолетству и влетел. Надо думать не здесь, а на летнем отдыхе дома. Папик у него богатый, имеет парк маршруток и перевозками балуется. Вытянет деток. А вот за этих бойцыц нас утюгом прогладят. И какая скотина нам такой подарочек сочинила… Кто придумал косички эти в военные институты набирать.
— Да, крыть нечем. За нами курс набрали ещё, правда, им легче. Там места на которых мы носы побили, они уже дипломатично обходят, с прокладками и пакетом трусов не разбираются, а мы тараним пустыню и с ходу влетаем во что-то непонятное опять.
— Так и есть. Сегодня считай, на ровном месте две головных боли словили.
— Да два волкодава около Браун и Ирка.
— А Елену подпирающий Рембо ничего не натворит?
— Я его предупредил, что организую из его яиц, если он ими будет играться.
— Ладно, давай спать. Всех дум всё равно не передумаешь.
— Ты прав кесарю кесарево.
22
Глеб, вернувшись из командировки и вырвав меня из тёплой постельки общежития, мчал на всех парах к себе. Заведя машину он ничего объяснять не стал, сходу начал приставать, лез целоваться и пытался расстегнуть камуфляж. Но там всё продумано и это не так просто. К тому же, я аккуратно отбивалась, пытаясь дотянуть до квартиры и спальни. До постели мы всё же не дотянули. Сума сошли сначала в холле на полу на моём курсантском бушлате. Потом в ванной, на кухне и потом уж — в спальне. Он рассказывал о поездке, я о своих курсантских буднях. Мы целовались, жевали, говорили и любили… Кто скажет после этого что это нормально?!
На подъёме я была уже в общежитии. Глеб готов был послать всю армию к чертям, но я принципиально не желала. Он выглядел очень серьёзно. И насупившись, чтоб выглядеть ещё серьёзнее попросил:
— Ириша, будь серьёзнее нам надо поговорить.
Догадываясь, что речь пойдёт о переводе на гражданское отделение (дело действительно серьёзное), я отрезала:
— А как же, поговорим, но не раньше чем через четыре года.
Глеб тяжело вздохнул и махнул рукой. Значит, смирился и будем жить, как и жили.
Отцы командиры рано начали считать кавалеров Марины. К концу недели появился третий. Брат школьной подруги, тот самый, что наскакивал в ночном клубе на майора. Парень вёл себя нагло даже не прося, а требуя отпустить с ним Марину в ночной клуб. Взводный немедленно сообщил курсовому. Базар мог прекратить только он. У него ловчее и солиднее в таком деле получалось. Но появление майора только прибавило накала. Узнав друг друга, мужики напряглись. У каждого родился моментально свой рассказ.
— Понятно, — цедя сквозь зубы, напрыгивал на майора парень, — понятно…
— Но раз тебе так всё понятно, чеши отсюда и, чтоб я тебя здесь больше не видел, — реагировал майор, выпроваживая парня из общежития.
Ставя чайник, взводный заметил:
— Вы что знакомы?
Глупее вопроса не придумаешь и ситуации тоже, морщится Богуш.
— Тебе показалось. Чует моё сердце, эта красотка ещё доставит нам хлопот. И пока это только цветочки, но будут ещё и ягодки.
— Тьфу, тьфу, постучать надо по дереву. — Поискал взводный деревяшку.
Сдав с горем пополам строевую. Мы расслабились. Но это нам досталось не просто. Причём нас три раза заставляли перепевать. Подполковник каждый раз кричал зычно: — Громче. Не слышу. "Кто виноват, что он глухой", — ворчали девчонки и шли на новый круг. Мы искренне возмущались: сколько можно? Правда, последние круги уже про себя.
— Курсант Кучер, вы в строю или на прогулке, — тут же орал он.
— В строю, — мямлила Наташа.
— Разговорчики в строю.
— Вот чего орёт, чего орёт, — морщилась Вика, — оглушил.
— Командный голос вырабатывает, — хмыкнула Лена.
Все дружно захихикали.
— Отставить смех. Веселушки, а ну ещё на круг. — Скомандовал подполковник.
— Всё, затыкаемся, — шепчет Вика, — а то неделю будем ходить.
— Курсант Браун, что вы виляете бёдрами, как непристойная женщина…
— Товарищ подполковник, откуда вы такой пошлости набрались, — срывается Марина.
— Из нашего кино. Классика между прочим. Но разговорчики в строю. Пошли на новый круг.
— Есть!
— Зачем столько страданий и пыхтений, обучили бы по ускоренной программе говорить нас "есть и так точно" и хана. Больше-то в армии ничего не требуется. — Бормочет Лена.
Отмучившись, побежали в корпус погреться и договориться Маринке о пересдачи уставов. Осень подходила к концу. Вовсю ей наступала на пятки зима. Перепутать нельзя. Ей просто пахло в воздухе. Но снег, не смотря на лёгкий морозец, не торопился выпасть. И от этого стояла неплохая погода. Однако торчать на плацу со строевой было всё равно не комфортно. Чтоб задавить того гада коллективом, решили идти все пять. На разведку отправилась Вика. Вернулась хихикающая.
— Что?
— Он пьяный спит. Вумат. За столом. Девчонки это наш час. Нельзя сидеть сложа руки.
— Предлагаешь что?
— Наказать. Обольём клеем башку. Пусть умнеет.
— Придумала, где ты его сию минуту возьмёшь.
— Дёргаться не надо. Он там у него на столе и стоит.
— Так, подруги, — возбуждённо заговорила Марина, — это моя проблема. Значит, рисковать мне. Вы на шухере и не в курсе.
— Так не честно, давай хоть я помогу, — сунулась Вика.