Теперь они говорили. Не совсем так. Вернее совсем не так… Говорила Юлия, а он только присматривал за ней, чтоб, упаси бог, не споткнулась и знай себе улыбался. Упёртый товарищ. Пушкой не прошибёшь. Это наверное потому что военный. Хотя нет, Полин друг трещит, как пулемёт, а тут совершенно иная картина. Но, как бы там не было надо действовать и Юлия, взяв инициативу в свои руки, больше не думала об этом. Говорила и говорила. Пока не спохватилась, что, наверное, перебарщивает с разговором, изображая взрослую даму. Старается тоже, так сказать, показать товар лицом. "Растрепалась!" Пристыженная она замолчала. Он открыл было рот, но тут же закрыл снова. Юлия вздохнула. "Дохлый номер!" Молчали вдвоём. Не известно, как пойдут дела дальше, но сейчас он точно не был особо разговорчивым. Шёл себе, помалкивая, рассматривая что-то под ногами. Юлия тоже попробовала посмотреть. Интересно же, за что он там уцепился… Молчит? ну и пусть молчит. Поразмыслив, она решила — это можно пережить. Не смертельно. Подумаешь, ерунда… За двоих может говорить и она. Хотя момент волнения присутствовал. "Вдруг говорю ни о том…" Ведь всё в этой жизни перевернулось с ног на голову. Вместо золотых погон — рабочекрестьянская армия. Вместо поручика — герой кавалерист. Конечно, у него ордена, но, возможно, у парня и двух классов церковно-приходской школы не наскрести. И ему дела нет до духовности и высоких материй. Ходил в атаку и кричал "ура". Тут уж не до прекрасного. Но смотрел же спектакль… А что если он думает сейчас, что она пустая балаболка. И в его представлении весь распущенный павлиний хвост её выглядит трепотнёй ни понятно о чём. Запросто её болтовня его может утомлять. Вот возьмёт сейчас и скажет: "Навязалась, болтушка на мою голову". А ещё хуже уйдёт, и тогда только она его и видела. В таком случае она, Юлия, просто провалится сквозь землю. От неожиданной и не совсем приятной мысли она встала. Сердце прыгнуло в пятки. Он тоже проскочив её притормозил свой размеренный шаг, в котором вмещалось три её. Обернулся. В глазах удивление. Мол, так хорошо болтали… Испугавшись, она, прикусив губу, замолчала совсем. Дальше так и шли совсем уж молча. Думала, хоть скажет что-то, всё-таки пошли на второй круг. Повернула назад. Ни гу-гу… Юлия вздыхает. Оказывается, Рыцари бывают и такие. Придётся, как ни крути, опять говорить ей. Ни похороны же, в самом деле, а свидание. Оставив в покое возвышенное, и отклонившись от литературы, Юлия с упоением принялась рассказывать о своём городке. Дабы колесили по нему уже не первый час. Она, конечно, могла с ним поговорить о войне 1812 года с Наполеоном, о походах Суворова, но слышал ли он о них… Так что, чтоб не конфузить молодого человека, лучше в те дебри не лезть. Начала осторожно и издалека. Так сказать разведкой… Потом увлёкшись добавила жару. Энергия била ключом и она разошлась ни на шутку. С упоением рассказывала о торговых путях, по которым тянулись в Монголию, Китай и обратно караваны с товаром. Причём с таким жаром, как будто сама с контрабандистами по тем тайным тропам ходила. О купцах, так и не довёзших свой товар и убитых на этих дорогах, к тому же погребённых на городском кладбище. И опять её рассказ выглядел так, как будто она была либо среди нападавших или, по крайней мере, среди обоза с купцами. "Об этом-то я могу с ним говорить…" Но увлёкшись, она прочла:- "Запад есть Запад. Восток, есть Восток". — "Киплинг", — улыбнулся он. "Ого! Вот это номер". Юлия замерла. Справившись с изумлением, вопросительно посмотрела на своего спутника.
— Вы любите стихи?
Спросила не зря. Любить стихи может мужчина, лишь с мягкой душой. Романтичный. В Сибири больше ценятся грубовато-суровые характеры, сдерживаемые внутренней железной крепости пружиной. Как что не так, мужики наливались свирепостью. Но она не желала, чтоб её рыцарь был таким. По мужски твёрдым в делах и поступках — да, но с ней нежным и ласковым- однозначно. Вот этого она хотела, такого ждала, а не стальной упругости в отношениях мужчины и женщины.
Он смотрел на неё своими васильковыми глазами, точно как опьянённый. Сказал несмело:
— Люблю.
Это было так неожиданно. Попросила:- "Прочтите!" Он смутился. Хорошим чтецом себя не считал. Но Юлия путь к отступлению перекрыла. "Очень, очень прошу!" — взмолилась она, прижав ладошки к груди. Такому воплю души отказать было невозможно. Ему пришлось читать. Она, скрывая растерянность, слушала. Как тих и прекрасен был его голос. Значит, не ошиблась и в нём сила спокойно соседствует с нежной душой. Она так расчувствовалась и обрадовалась своему открытию, что не заметила бежавшую по щеке слезу. Вытерев ладошкой, отвернулась.
И вечный бой! Покой нам только снится
Сквозь кровь и пыль…
Летит, летит степная кобылица
И мнёт ковыль…
И нет конца! Мелькают вёрсты, кручи…
Прочёл он.
Она смотрела на него не отрываясь, впитывая в себя, как снег воду. Последний звук, последняя буква… Зябко передёрнула плечиками. В её глазах отразилась грусть. Конечно, знала эти стихи и автора. Но в тот миг казалось, что читал он их про себя и ни про кого другого. Юлия не совсем была от них в восторге. Конники, степь, кровь, пыль. Хотя сам он, наверное, выглядит разгорячённый боем потрясающе. Да и о чём же он ещё может читать… Только об этом. Через что прошёл, прочувствовал на себе. Не рано ли ангелы крылышками замахали, обрадовалась, расчувствовалась… Но прочь сомнения, это уже для него чудо. Она не могла не отметить — в нём явно просматривается талант. У него было какое-то удивительное чувство прекрасного. Как он передаёт настроение и как в тон этому настроению меняется выражение его лица. Хорошо, что он не мог читать её мысли.
Но словно почувствовав её испуг и колебание, он прочёл:
Я вас люблю, хоть я бешусь,
Хоть это труд и стыд напрасный,
И в этой глупости несчастной
У ваших ног я признаюсь!
Юлия замерла. Неужели?! Как догадался?! Голова была в тумане. Он прочёл самое её любимое пушкинское стихотворение. Это не может быть совпадением. Это не иначе как единение душ. Они одно целое. Должно быть, её глаза горели ярче звёзд. Он, взяв её ладони в свои, с нежностью заглянул в них. Она рук не отняла, глаз не отвела, прочь не убежала. Для себя в этот миг решила всё.
Он не сказал ей, что Пушкин понимал любовь однобоко. Под словом "любовь" он подразумевал страсть. Зачем малышку разочаровывать. Вон как возвышенно воспринимает.
Потом они долго говорили о литературе. О новой и классике. Юлия не очень понимала и принимала новых авторов и они больше говорили о Пушкине, Лермонтове, Тургеневе, Гончарове. О роли интеллигенции в государстве. На её вопрос: — Нужны ли в государстве рабочих и крестьян интеллигенты? Он с уверенностью заявил, что непременно. Она невольно улыбнулась его горячности.
Простившись, она долго стояла за калиткой, прислушиваясь к его затихающим шагам. Поднимаясь в дом была счастлива, словно шла не по земле, а плыла на облаках. Точно что на седьмом небе. Разумеется представить себе не могла, как сможет сейчас уснуть, да запросто всю прелесть безумного счастья растеряет. Лучше поговорить с луной, посмотреть в окно на дорогу по которой он ушёл.