— Для учителя верховой езды.
— Я сам научу, коль потребно, — с жаром предложил он.
Таня, смущаясь от того, что опять приходится врать, отвела лицо и пробормотала:
— Благодарю, Прохор, но с учителем надёжнее.
— Где ж вы его тут нашли? — вопрос какого она боялась всё же последовал.
— Это моё дело. — Грубо отрезала она. Нельзя было ошибиться в выражении не просто непонимания, но и потрясённого неодобрения, написанного на лице конюха. Естественно, она его прочитала и поэтому, стараясь ни на кого не смотреть, потрусила, держа повод второй, к лесу. Доберман нёсся рядом.
Великолепный летний день набирал обороты, обещая прогулке быть приятной. «Похоже, мы поторопились и до прохладного вечера, я могу не дотянуть». Но вместе с тем, её страх перед лошадью прошёл. Правда, она не неслась вскачь, но, и с лошади тоже не свалилась. Повезло! Скрывшись на лесной дороге и свернув в чащу, Таня отстегнула ошейник, который он, избегая утреннего повторения инцидента, спрятал тут же себе в карман. Пять минут спустя он стоял уже рядом с ней.
— За что такое недоверие? — засмеялась она. — О нет, нет, не говори этого, я сама догадаюсь!
— За безобразия, ей лишь бы смеяться, а моё самолюбие страдай. — Ворчал он, подсаживая её вновь на лошадь. — Боже милостивый, княжна, я не могу предположить, что вы отчудите в следующий раз! — Она приготовилась к упрёкам, но ещё минута и он занялся конём. — Бог мой, как я соскучился по скачкам.
— Серж, осторожнее, ваша лошадь норовиста.
Он резвился, как ребёнок с игрушкой, в скачке то несясь от неё далеко вперёд, то возвращаясь назад к княжне. Намётанным глазом присматривая за Таней, как она держится в седле, указывая, что следует больше наклоняться вперёд, легонько привставая на ходу, приноровляясь к шагу лошади. Княжна, ловя его подсказки, старательно пыталась выполнять. Успех сладок и она наслаждалась им. Так учась и резвясь, они объехали всю округу и только под вечер, налюбовавшись таким редким розовым, а не малиновым закатом, совсем в сумерках изволили вернуться в поместье. Безмерно устав, она с трудом добралась до комнат. Есть совсем не хотелось только пить. Даже раздеваться не было сил. Она позволила Марфе снять с себя костюм для верховой езды и накинуть кружевной халатик на атласных голубых бантах, а Прасковью попросила принести ужин и непременно кувшин клюквенного морса не забыть. Доберман ухмылялся, наблюдая за этой процедурой, полёживая себе на диване. После того, как ушли девки и Таня заперла дверь, сняв с него ошейник, Серж потянулся, расправляя плечи и подошёл к двери прислушиваясь к удалявшимся шагам. Через минуту он услышал стук хлопнувшей за ними в людскую двери.
— Убрались восвояси, можем говорить. Ты так устала, отчего же смолчала и ни словом не обмолвилась об этом?
— Ты безумно радовался, я не хотела тебя огорчать. Покупаюсь и взбодрюсь. Ужинай, я не хочу.
Он недовольно заметил:
— Таня, опять?
— Это серьёзно. Налей и подай мне морсика, очень хочется пить. Ты опять подглядывал за мной. — Расслабившись на подушках, подоткнутых под спину и бока полулёжа на кушетке, попросила она напиток и тут же укорила ему за учинённые безобразия.
— Мне никто не давал команды отвернуться. Примите сударыня, свой морс. Может, хоть маленький кусочек плюшечки, сжуёте?
Она тут же высказала своё неудовольствие.
— Ох, оставь меня. Мне ещё надо набраться сил, чтоб покупаться.
— Покупаешься. — Пообещал он, торопливо проглотив ужин. — Я готов идём.
Уйдя в спальню и сняв одежду, застегнул на шее ошейник и, подойдя к двери, принялся ждать, когда поднимется она. Таня вставала, охая, держась то за ноги, то за спину. Подняла, найдя мимоходом свалившуюся при лежании с ноги парчовую туфлю, и отправилась к двери. Передвигалась не спеша, маленькими шажками. Не обращая внимания в ванной на добермана, разделась и, плюхнувшись в тёплую воду с настоями из трав, блаженно застонала. «Какая прелесть! Одно плохо выбраться отсюда сама я не смогу». Закрыв глаза и поискав рукой собаку, она отстегнула ошейник. Сергей догадался сам, что с ней сейчас происходит. Покупав её и завернув в простыню, подоткнув подушку под голову, уложил на обтянутую кожей рядом с ванной кушетку. Окунувшись в пахнущую травами воду сам и получив удовольствие от купания, намотал на бёдра её халат принялся думать, как ему выкручиваться. Серж, собрав разбросанное бельё девушки и заткнув за пояс ошейник, прикинул, что делать в такой ситуации. Но как тут не крути, а попасть в её комнаты разом они могут только на его ногах. Поэтому, подняв, пробующую сопротивляться, княжну на руки, он, приоткрыв дверь, проверив коридор: «Кажется, пуст, и куда деваться, надо попробовать пройти». Почти у самой комнаты вылетела на них с тазом и кувшином воды Марфа, но, увидев его, с перепуганным лицом, отвернулась к стене. «Так-то лучше». — Ухмыльнулся Серж, занося, побледневшую, от такой встречи княжну в комнату. Её наклонённая к нему головка с тихо качающимися кудрями, щекоча, касалась его щеки. «Это невероятно трудное испытание вести себя с ней, как с сестрой». — Перекривился своим мыслям он.
Зажжённые Марфой лампы бросали то свет, то тень, беспрестанно ведя игру на предметах обстановки и бледном лице встревоженной девушки. Зелёная лампа в спальне и синяя висячая в комнате, создавали необычную игру света… она в своём страхе и смущении была прелестна. «Я сам сойду с ней с ума». — Старался не смотреть на неё Серж. Не касаться её он не мог…
— Успокоилась и забыла думать о ней. Спи, я сказал. — Проговорил он жёстко.
— Марфа маменьке предана, как собака…,- уронила она слово и прикусила язычок на последнем слове.
— Она никому не скажет, да ей никто и не поверит. Сочтут за сумасшедшую. Откуда тут мужскому духу взяться.
— Позволь мне переодеться.
— Ты и так хорошо упакована, отдыхай. Это мне надо переодеться, я разгуливаю в твоём халате.
Оттесняя все тревоги, сон от усталости, и принятых с духмяными травами ванн, сморил буквально сразу же. Всю ночь ей снились, то безумные скачки, где они неслись, обгоняя друг друга, то их нарошенский поцелуй за кустами, для маскировки и отвода глаз. Только как ей было хорошо в том сне, век бы не просыпаться…
Утром разбудила нянька, охаживающая деревянное полотно двери сухоньким кулачком. Таня приоткрыла дверь, придерживая её, и не давая старушке проникнуть в комнату. Тут же высказала своё неудовольствие:
— Няня, что за спешка. Я вчера так устала на прогулке.
Та, отерев сухенькими пальчиками ротик, заторопилась с объяснениями:
— Письмо от матушки, ещё вчера пришло, а я уснула и запамятовала.
В глазах княжны застыл испуг. Это ломало все её логические построения. Таня, разорвав спешно конверт, пробежала глазами текст и, побелев в бессилии, прислонилась к косяку.
— Что княгиня-то прописывает нам? — вернула её в реальность нянька. Она смотрела на неё с большим любопытством.