Он получит ответы. Продумает, что ему делать в дальнейшем, или просто удовлетворит свое любопытство, в зависимости от того, какие это будут ответы, а потом прикончит обоих.
Несколько разъяснений. Двумя наркоманами меньше. Кое-какая выгода и никаких потерь.
В соседней комнате игра продолжалась.
— О'кей, Генри, — как раз говорил Джордж Бионди. — Будь внимательнее, вопрос с подковыркой. Раздел «География». Вопрос: «Единственный континент, где водятся кенгуру.»
Пауза.
— Джонни Кэш, — сказал Генри, и снова раздался взрыв громового хохота.
Задрожали стены.
Чими напрягся, опасаясь, что карточный домик Балазара (который вырастет в башню, если того пожелает Бог или слепые силы, что правят вселенной от Его имени) сейчас рухнет.
По картам прошла легкая дрожь. Если хотя бы одна упадет, то обрушится все.
Ни одна не упала.
Балазар поднял глаза и улыбнулся Чими.
— Piasan, — сказал он по-итальянски. — Il Dio est впоп, il Dio est malo; temps est poco-poco; tu est une зтбоде peeparollo.[FIXME] (Дружок, Господь бывает плохим и хорошим, времени мало-мало, а ты законченный идиот.)
Чими улыбнулся.
— Si, senor, — сказал он. — Io grande peeparollo. Йп va fanculo por tu.[FIXME] (Да, сеньор. Я законченный идиот. Я для вас расшибусь в лепешку.)
— None va fanculo, catzarro. Eddie Dean va fanculo. — Балазар улыбнулся и принялся за второй этаж своей карточной башни.
11
Когда фургончик уже парковался у заведения Балазара, Кол Винсент случайно взглянул на Эдди и увидел нечто невероятное. Он попытался что-то выдавить из себя, но не смог. Язык прилип к небу, и как Кол ни старался, он сумел выдать только сдавленное похрюкивание.
Он увидел, как глаза Эдди меняют цвет: были карими, и вдруг стали голубыми.
12
На этот раз Роланд не принимал сознательного решения выйти вперед. Он просто бездумно рванулся вперед — независимо от воли, автоматически, точно так же, как он бы вскочил со стула и вытащил револьверы, если бы кто-то ворвался к нему в комнату.
Башня!— в исступлении думал он.— Это же Башня! Бог мой, Башня в небе! Я ее вижу! В небе, омытая струями алого пламени! Катберт! Ален! Десмонд! Я ее вижу! Башню! Башн…
Но в этот момент он почувствовал усилие Эдди — тот не сопротивлялся ему, а отчаянно пытался что-то ему объяснить.
Стрелок отступил и стал слушать — слушать так же отчаянно. А на морском берегу, в необозримой дали, в ином времени и пространстве, его лишенное разума тело дрожало и извивалось, как тело спящего человека, которому видится сон, в котором он поднимается до запредельных вершин наслаждения или падает в бездну ужаса.
13
Вывеска!— мысленно кричал Эдди, крик этот гремел у него в голове… и в голове другого.
Это же вывеска, простая неоновая вывеска. Не знаю я, о какой башне думаешь ты, но это обычный бар, заведение Балазара. Называется «Падающая башня», как бы в честь той, что в Пизе! Это просто рисунок, изображающий эту чертову Башню в Пизе, которая падает! Прекрати психовать! Успокойся! Иначе нас с тобой шлепнут раньше, чем мы до них доберемся!
Пиза?— с сомнением переспросил стрелок и поглядел еще раз.
Вывеска. Да, теперь он увидел: это не Башня, а вывеска у трактира. Изображена на ней башня, клонящаяся на сторону и светящаяся зубчатыми завитками. Настоящее чудо, но не более того. Теперь он разглядел, что вывеска составлена из толстых прозрачных трубок, которые как-то умудрились наполнить красными болотными огоньками. Кое-где огоньков было меньше: в этих местах пламя мерцало и тихонько жужжало.
Теперь под башнею он различил буквы из таких же изогнутых трубок: в большинстве своем — буквы Высокого Слога. «БАШНЯ» прочитал Роланд и, да, «ПАДАЮЩАЯ». «ПАДАЮЩАЯ БАШНЯ». Впереди еще было короткое слово из трех букв: первая Т, последняя Е, а ту букву, что в середине он первый раз видел.
Это что?— спросил он у Эдди.
THE. Артикль.
Артикль?
Ладно, не важно. Теперь ты видишь, что это вывеска? Вот что действительно важно — чтобы ты понял!
Я вижу,— ответил стрелок, но про себя он подумал, действительно ли Узник верит в то, что говорит, или просто не хочет усложнять ситуацию, к каковому усложнению могла бы сейчас привести эта башня, изображенная струями красных огней. Может быть, Эдди и вправду думает, что всякая вывеска, всякий знак — вещь пустая и незначительная?
Тогда остынь! Ты меня слышишь? Не заводись!
Будь крутым?— спросил Роланд, и оба почувствовали, как он улыбнулся легонько в сознании у Эдди.
Правильно, будь крутым. Я сам тут со всем разберусь. Предоставь это мне.
Да. Хорошо.
Пусть пока разбирается Эдди.
Но только — пока.
14
Колу Винсенту наконец удалось отодрать свой язык от неба.
— Джек, — голос его звучал глухо и хрипло, как сквозь ковер с грубым ворсом.
Андолини заглушил мотор и сердито взглянул на него.
— У него глаза.
— Что у него с глазами?
— Да, что у меня с глазами? — полюбопытствовал Эдди.
Кол поглядел на него.
Солнце уже зашло, оставив после себя только слабые отблески дня, но все же было достаточно света, чтобы Кол разглядел, что глаза у Эдди опять стали карими.
Если они вообще меняли цвет.
Ты это видел, — утверждала настойчиво часть сознания, но в самом ли деле? Колу было двадцать четыре, и последние двадцать один никто не считал его человеком надежным. Иногда
— полезным. Послушным — почти всегда… если держать его на коротком поводке. Но надежным? Нет. В последнее время Кол и сам почти в это уверился.
— Ничего, — выдавил он.
— Тогда пошли, — сказал Андолини.
Они выбрались из фургончика. Андолини встал слева, Кол Винсент — справа. Так Эдди и Роланд вошли в «Падающую башню».
1
В протяжном блюзе двадцатых годов пела Билли Холидей, которой еще предстояло узнать о себе всю правду: