– Обалденная перспектива. А он не родственник?
– Сомневаюсь. К делу?
– Я вас внимательно слушаю. Вы и Ваня Тульский.
– Выглядит это так. Я беру Станислава и Клару под защиту и сообщаю Ивану, что они у меня и я не собираюсь их выдавать. Что будет дальше? На мирное разрешение конфликта можем и не рассчитывать. Твои родственники постарались от души. Я сам бы ничего хуже не придумал! А придумав, сделать бы не смог.
Я почесала нос. О вампирах я знала мало – кстати, по приказу самого же Мечислава, – но тут могла догадаться.
– Два варианта. Если Ванечка глуп – приедет сюда и попытается оторвать вам голову. Если умен – обратится в Совет, и нам пришлют сюда эмиссара, который и будет разруливать ситуацию. Мне полагается конфетка за сообразительность?
– Даже две, если ты угадаешь, кто будет этим эмиссаром.
– А у меня большой список знакомых? Если вы мне предлагаете угадать… Рамирес?
– Именно.
– Ну, тогда без проблем? Он ведь к нам хорошо относится?
– К тебе, Кудряшка.
Это «тебе» было так выделено голосом, что требовало пояснений. Я подняла брови.
– Слушаю?
Мечислав взял со стола пресс-папье из какого-то черного камня, повертел в пальцах, словно оно ничего не весило, и улыбнулся.
– Детка, ты ведь делилась с Рамиресом кровью?
– Ну да.
– И силой?
– Тоже верно. И что?
Ярко-зеленые глаза были серьезны и неожиданно печальны.
– Рамирес говорил со мной после того, как ты попала в больницу. Он хочет тебя, Кудряшка. Хочет так, что готов решиться на поединок, лишь бы ты принадлежала ему.
– Что?!
Я захлопала глазами, не в силах поверить в такую чушь. Что это вампиры о себе возомнили?! Я им что, переходящее знамя бригады соцтруда?!
– Да, радость моя, ты не ошиблась. Мы с Рамиресом говорили примерно на третий день, когда ты еще лежала в больнице, но твое состояние уже стабилизировалось и врачи перестали намекать на гроб с кисточками. Если хочешь, я пущу тебя в свои воспоминания.
Я покачала головой.
– Достаточно будет подробного рассказа.
– Как тебе угодно, лапочка.
Слова были вполне деловыми, но голос… Черт бы побрал этого вампира! Таким голосом не о делах разговаривать, а обещания в постели шептать! Я задрожала и покрепче стиснула кулаки. Ну почему он на меня так действует?! Это же нечестно!
– Я не желаю лишний раз пускать вас ко мне в голову, – отрезала я. – Расскажите словами.
– Рамирес пришел ко мне перед отъездом. И предложил уступить тебя за хорошую цену, если ты выживешь. Впрочем, если ты соберешься умирать, его бы тоже все устроило. Последняя кровь человека, смерть человека дает много силы.
– Как это мило с его стороны! Оборзели вы в натуре, господа вампиры!
– Ты ничего не понимаешь, Кудряшка?
– А что я должна понимать? Что меня и в грош не ставят?! Тоже мне открытие! Всегда знала, что хороший вампир – мертвый вампир! И упокоенный! А вы пока живы! И этот клыкастый паразит – тоже!
Мечислав смотрел на меня как на безнадежную идиотку.
– Кудряшка, попытайся хотя бы понять: что в тебе так привлекло Рамиреса?
– Вы мне это уже говорили. Моя сила. И что?
– Ты пока не понимаешь, насколько редок твой дар. Я знал о таких людях, но их было очень мало. Очень. Твоя сила заставляет меня оживать. Я чувствую себя почти человеком. А это редкое для нас ощущение, маленькая моя. Настолько редкое, что мы готовы просить, лгать, предавать и убивать ради него.
– И Рамирес подсел на это чувство? А вы? Вадим? Борис? По вам и не заметно! Да и с ними я общалась очень часто. И ничего не замечала.
– Разумеется, Кудряшка. Ты и не могла ничего заметить. Ничего ведь и не было.
– Не понимаю?
– По-настоящему, моя дорогая, на твою силу подсели только я и Даниэль. Вспомни сама, зайка, когда ты давала кровь Борису?
– Перед дракой.
– А Вадиму?
– После пыток, когда он был искалечен. Ну и что с того?
Я решительно не понимала, к чему ведет вампир. Сплошная головная боль! Хотя и очень сексуальная.
– У твоей силы есть любопытная особенность. Если твоя заемная сила идет просто на пополнение внутренних ресурсов или на восстановление организма, на нее не подсаживаешься. А в противном случае вампир становится просто наркоманом. Я это понял только сейчас. Рамирес – немного раньше. Не сомневаюсь, что, когда он приедет, он попросит разрешения воспользоваться тобой.
– Что?!
Вот теперь я озверела. Что значит «воспользоваться»?! Я что, прокладка «олвейс» с крылышками или какой-нибудь крем для загара, чтобы мной пользоваться?!
– Ну, не тобой в физическом смысле, – даже не смутился вампир, – а твоей кровью. И твоей силой соответственно.
– Так пошлите его… позагорать!
– Не могу, Юля, просто не могу.
– Да неужели?
– Вампиры довольно цивилизованны, но именно эта… иерархия порождает массу проблем. Рамирес стоит на ступеньку выше меня. И даже не на одну. Во-первых, он старше и сильнее меня. Во-вторых, он служит Совету. И является официальным представителем закона на моей территории.
– Государство – это я. А кто не поймет, того мордой об стенку.
– Это во Франции, Кудряшка. А если я попробую сказать что-то подобное эмиссару Совета, в моих владениях даже фундамента от той стенки не останется.
– Это печально. И что вы предлагаете нам делать в связи с этим фактом?
Вампир иронически поднял бровь.
– Нам, детка?
Я покраснела и разозлилась еще больше.
– А кому же еще?! Мне тоже не нравится играть с вами в одной команде, но перспектива-то еще хуже! Как выбор между Сциллой и Харибдой – или как там звали этих тварюшек?!
– Обожаю образованных женщин.
– Не сомневаюсь, что вы пользуетесь взаимностью, – отмахнулась я. – Как хорошо, что я не испытываю к вам никаких чувств.
– Совсем никаких, любовь моя?!
Я дернулась от этих слов. Любовь моя. Так называл меня только один человек в этом мире. Даниэль. Мой любимый художник. Но он умер. А из чужих уст я этого слышать не хотела. Вспыхнувшая злость на судьбу перекрыла все каналы, по которым у меня проходили сдержанность и здравый смысл.
– Не любовь и не ваша! Еще раз так меня назовете – и в гробу я видела все ваши вампирские прибабахи! Уеду к чертовой матери на Канары, и разгребайтесь сами!