А потом все закончилось. И я ощутила спиной гладкий прохладный шелк покрывала.
— Посмотри на меня, кудряшка! Ты что-нибудь чувствуешь?!
Я с трудом разлепила глаза. На этот раз их не пытались выколоть раскаленными иголками. Я лежала на той же кровати. Впрочем, теперь эротика была несколько подпорчена. Во-первых, кровать зверски изляпали кровью, а во-вторых, я лежала, как какой-нибудь раздолбай из общества — на спине, нога на ногу — и с осиновым колышком вместо сигары в зубах. А надо мной наклонился чрезвычайно встревоженный вампир.
— Ты меня вообще слышишь, кудряшка!?
Я прицельно сплюнула чертову деревяшку на пол.
— Слышу! А сразу у меня эту дрянь забрать нельзя было?!
— Прости, малышка. Но осина и во сне остается осиной. Я не хотел рисковать.
— Понятно.
М-да, сложно винить вампира за то, что он не решился. Мне-то осина вреда не принесла… А ему!?
Я приподнялась на локте и провела пальцами по золотистой коже. Грудь Мечислава была покрыта застывающими потеками крови. Рана все еще была открыта, но уже не кровоточила. И начинала зарастать? Вот это скорость регенерации! Ящерицы дохнут от зависти!
— Как вы себя чувствуете?
— Гораздо лучше, кудряшка. Там, наяву, я по-прежнему парализован, но кровь уже перестала течь. А скоро начнет закрываться рана.
— Вокруг осинового кола!?
— Ну что вы… Я могу закрыть основные сосуды, чтобы не терять больше крови. А все остальное заживет потом. И когда из меня вынут эту осиновую гадость, я не буду ждать час, чтобы двигаться и говорить. Я вообще не буду парализован. — Мечислав нежно взял мою руку и поднес к губам, глядя мне прямо в глаза.
— Спасибо тебе, пушистик.
Я вспыхнула, как петарда.
— Да ладно, не за что!
— Я видел твое лицо. И чувствовал твою боль.
Я ее тоже чувствовала. Но когда меня начинали хвалить, было гораздо неприятнее.
— Я сделала то, что должна была. Замнем эту тему?
— Как пожелаешь, моя прелесть. Должен сказать, что в других обстоятельствах я был бы счастлив, очутиться здесь — в твоем обществе.
Я переварила фразу и помотала головой.
— Что вампиру хорошо, то человеку смерть. Перебьетесь.
Лицо Мечислава сразу погрустнело.
— Ты забываешь, кудряшка, ты теперь тоже не совсем человек.
— Я стараюсь забыть. Кстати, сейчас мы с Даниэлем едем куда-то за город.
— Не говори мне куда именно, кудряшка! Андрэ не станет со мной церемониться, спрашивая о вас, а я не хочу, чтобы вы пострадали.
— Тоже верно. А когда прибудет эмиссар Совета?
— Завтра вечером. Слишком поздно, кудряшка. К тому времени Андрэ сделает из меня жаркое по-инквизиторски. Или придумает что-нибудь получше.
— По-инквизиторски?
— На костре. Или на солнце. Но скорее все-таки на костре. Чтобы полюбоваться приятной картиной.
Вампир говорил так, словно смирился и даже привык к таким перспективам. Мне эта картина наоборот не нравилась. Решительно.
— А его можно как-нибудь отговорить?
— Не думаю, кудряшка. Кажется, на этот раз я проиграю. Что ж, когда-то надо начинать…
Эти пораженческие настроения мне решительно не нравились.
— Еще чего не хватало! — В запале я как-то не замечала, что мы по-прежнему лежим на кровати почти в обнимку друг с другом. — Вот когда от вас не будут зависеть еще четыре жизни, и в том числе — моя, тогда и умирайте на здоровье! А сейчас будьте любезны собраться и спасти нас всех!
Из горла вампира вырвался короткий смешок.
— Такие как ты, кудряшка, держат на плечах земной шар.
— Атланты двадцать первого века?
— Что-то в этом духе. Я очень живо представляю тебя в львиной шкуре…
— Только без блох, пожалуйста! И желательно еще и в трусах.
Мы переглянулись и по-дурацки захихикали. Как два ребенка, подглядывающие за родителями. Но смеха хватило ненадолго.
— К сожалению, иногда ничего нельзя сделать. Вряд ли Андрэ будет меня слушать. Я уже у него в руках и не представляю опасности.
— А я?! Мы с Даниэлем!?
Мечислав пристально глядел на меня.
— Все зависит от твоей решимости, кудряшка.
— Речь идет о моей жизни! — взвилась я. — Скажите — и я заложу бомбу под здание госдумы!
Вампир поднял руку, останавливая меня.
— Что ты, девочка, таких жертв я не потребую. Кстати, не могла бы ты меня перевязать?
— Перевязать?
— Ну да. Во сне это будет так же реально, как и наяву.
— Это поможет вам?
— Я не стал бы просить, кудряшка, если бы это не было необходимо.
Я тряхнула головой.
— Хорошо. Но я плохой медик.
— Это не так важно.
— А чем перевязать? Вы не позаботились об аптечке!
— Зато есть твое платье, кудряшка.
Я с сомнением посмотрела на него, раздумывая, не есть ли это хитрая уловка, чтобы я разделась, а потом махнула на все рукой. Какой там секс с такой дырой в плече? Рана забилась кровяными сгустками и вроде как зарастала, но все равно выглядела крайне неаппетитно. А уж что чувствовал вампир с такой раной — я даже думать не хотела.
— Может, вы сами оторвете пару лент от тряпки? Мне это будет немного сложно.
Предлагала я не зря. Так уж вышло, что руки у меня очень слабые. Ни отжиматься, ни тяжести таскать не могу. И рвать прочный шелк мне тоже не очень приятно. Кожа потом болеть будет.
— Как скажешь, прелесть моя.
— Ага, так я вам и сказала. Пре-е-елесть, о моя пре-е-е-елесть, — проблеяла я, подражая Горлуму. Мечислав похлопал ресницами, но ничего не понял. Я кое-как развернулась на кровати и легла так, чтобы прижимать телом минимальное количество ткани.
— Рвите, давайте!
Мечислав ухватился за тонкую ткань. Мне показалось, что он только чуть потянул, но платье разошлось с легким треском, открывая мои ноги чуть повыше колен.
— У тебя чудесные ноги, кудряшка.
— А у вас чудесная дыра в плече, — не осталась я в долгу. — Просто очаровательная!
— Ну почему тебе всегда надо сбросить меня с небес на землю!
— Наоборот, мне надо, чтобы вы не попали ни на небо, ни в ад.
— Вампиры изначально прокляты, — зеленые глаза были спокойны и холодны. — Я не знаю, есть ли ад на самом деле, но если есть, мне туда самая дорожка.
— И мне тоже? Неутешительно. Ну и черт с ним. Не до философии!