— Тебе очень больно?
— Идиотский вопрос!!! — Заорала я от всей души и тут же закашлялась.
— Прости, я не хотел. Ты не могла бы убрать крест?
— Могла бы.
Я спрятала крест в карман джинсов.
— Даниэль, помоги мне одеться.
— Как скажешь.
Вампир осторожно, стараясь не касаться ожога, натянул на меня свитер и куртку. Прикосновение грубой материи к травмированной коже было настолько болезненным, что я застонала.
— Прости. Я не хотел.
— Эта дрянь все равно будет болеть, — отозвалась я. — Скажи, а теперь я избавилась от инфекции?
— Я скажу, если разрешишь мне попробовать твою кровь.
— Это шантаж?
— Нет. Это логичная просьба. Ты выжгла рану, но определить до конца или нет, можно только так.
— А ты меня не инфицируешь?
— Мне это не нужно. На тебе и так моя Печать.
— Ну, ты меня так порадовал!
Я сунула вампиру многострадальную левую руку. У меня там уже до хрена шрамов, одним больше, одним меньше — все равно.
Даниэль поднял на меня огромные, прозрачно-серые глаза.
— Прости меня, пожалуйста.
И впился клыками в вену. Я взвизгнула от боли. Даниэль не подчинял себе мое сознание — и укус был, мягко говоря, неприятным. К чести вампира — он сделал всего два глотка и отпустил мою руку. Потом оторвал клок от своей рубашки и перетянул мне укус.
— Юля, в твоей крови ничего нет. Честно.
Я верила ему. В пределах допустимого, конечно, но сейчас ему нет смысла врать.
— Помоги мне подняться.
Даниэль покачал головой и легко подхватил меня на руки.
— Так будет лучше, кудряшка.
— И не называй меня так!
— Как прикажешь, малышка. Куда теперь идти?
— В дверь налево, — отозвалась я. — Там наши друзья.
Даниэль повиновался. Я удобно лежала у него на руках. Голова кружилась, ребра болели, локоть ныл, ожог зверски саднил под тканью свитера… Давно мне так не доставалось. Вообще никогда, если честно. На фоне всего этого боль от укуса была даже приятной. Крохотная такая!
— Черт подери!
— Высшие Силы!
Два наших возгласа слились в один. И было от чего. Я плохо видела, что сделали с вампирами раньше. Это было ужасно. Отвратительно! Меня захлестнула такая волна ярости, что даже боль прошла. Ненавижу палачей! Ненавижу!!!
Вампиров пытали по-разному. Им оставили глаза и язык и я знала — зачем. Глаза — чтобы видели, что с ними происходит. Язык — чтобы могли кричать. Серебряные цепи опутывали моих друзей, врезаясь в кожу, и из-под них текла кровь. Когда я читала об инквизиции, мне попались и описания пыток. Здесь у палачей не было таких снарядов. Но они восполняли их изобретательностью. С Бориса сняли всю кожу. Вообще всю. Даниэля просто резали на полосочки, а тут, видимо, сдирали ее этими полосками. Сняли даже кожу с лица и скальп. И медленно срезали и прижигали мясо, стремясь добраться до костей. Темно-карие глаза ворочались в куске кровавого мяса. Белки казались неимоверно белыми среди багрового тона. Я узнала Бориса только потому, что на соседнем столе лежал Вадим. Вадима можно было узнать по светлым волосам. Но они — единственное, что оставалось нетронутым в его облике. Лицо и волосы ему не тронули. Но, начиная с шеи, все тело было сплошной раной. Но по-другому. Чем-то похоже на мой ожог от креста. Такая же обугленная поверхность. Рядом с ним лежали какие-то инструменты и крупная соль. Ее втирали в раны.
— Вампир может это залечить? — тихо спросила я у Даниэля.
— Не знаю. Им нужна кровь. Свежая кровь. Много. Каждому — человека по три-четыре, не меньше. И чем скорее, тем лучше.
Я покусала губы. И где я им тут найду восемь человек? Да еще поскорее?
— А мой коронный номер с силой не пройдет? Я могу попробовать поделиться?
— Юля, это не смешно. Если бы они не были так… Если бы они были хотя бы как я тогда! И то — мне потребовалось три человека, чтобы восстановиться и вся твоя сила. Ты потом пошевелиться не могла. А этим вечером тебе надо быть в форме.
Он был абсолютно прав. И все же, все же…
— Хорошо. Что мы пока можем для них сделать?
— А что ты хочешь сделать?
— А что я могу!? — огрызнулась я. — Сейчас пойдем на улицу, ловить людей. Лучше — алкоголиков или бомжей. У тебя с гипнозом хорошо получается, а я присмотрю, чтобы тебя никто не обидел.
— Скажи лучше, что оставаться здесь не хочешь.
— А ты бы хотел?
Вампир опустил глаза. Крыть было нечем. Я не садистка. И зрелище чужих мучений меня в экстаз не приводит. Наоборот. Вызывает сильнейшее отвращение. Я просто боялась здесь оставаться. В пыточной камере стоял очень своеобразный запах. Крови, боли, мучений, почему-то — экскрементов, запах крыс, запах недавней смерти — все это смешивалось и меня начинало мутить. Мне надо было на свежий воздух. Срочно!
— Мне здесь тоже неприятно. Идем?
— Нет, — покачала я головой. Потом высвободилась из его рук и подошла к вампирам. Как бы не повернулось дело, они должны знать, что больше никто не придет мучить и убивать их. Пока я жива — никто не войдет сюда со злом. Я обошла стол так, чтобы вампиры меня видели.
— Не отвязывай их, — предупредил Даниэль. — Это опасно в таком состоянии. Им надо утолить первый голод, потом можно будет снять цепи.
— Как скажешь.
Вадим смотрел на меня так, словно сам себе не верил. Я провела рукой по его волосам — и он сжался на столе в комок.
— Все хорошо, — шепнула я. — Все хорошо. Это я, Юля. Я пришла и скоро приведу вам свежую кровь, чтобы вы смогли жить.
Из голубого глаза выкатилась слеза. Обычно вампиры плачут кровью, но эта слезинка была прозрачна, как стекло.
— Юля…
Больше он ничего не говорил. Наверное, просто не мог. Я повернулась к Даниэлю.
— Как скоро они смогут встать на ноги?
— Не знаю. Три дня, пять дней, неделя…
— Ты оправился гораздо быстрее, — заметила я. — Всего за одну ночь.
Моя рука, независимо от моей воли, гладила шелковистые волосы вампира. Такие мягкие, такие тонкие, совсем как у ребенка.
— Ты делилась со мной не только кровью, но и силой.
— И что с того?
Я искренне не понимала, что мне хочет сказать Даниэль.
— Кровь помогает вампиру восстановить его силу, необходимую для регенерации. Поэтому им потребуется очень много крови. А сила, твоя сила — ты дала мне ее, и тем самым избавила от необходимости вырабатывать ее самому, понимаешь? Я смог поправиться гораздо быстрее именно благодаря твоей способности делиться.