— Она сказала, что знает обо всем, что происходит в доме, — наконец выдал Константин Сергеевич.
— Да, я знаю все, что происходит в доме, — тоскливо подтвердила я. — И что?
Троица опять переглянулась, и костюмированный опустил веки, подтверждая, что я не вру. Ну да, я не вру! Но кто сказал, что я буду говорить чистую правду?
— Поступило сообщение, что в вашем доме находятся вампиры.
Кажется, со мной решил общаться только Костик. Я уже мысленно перекрестила его в «Собаку с костью» и теперь улыбалась.
— Вампиры? Настоящие? А вы не шутите?
— ИПФ не шутит.
— А вы точно не розыгрыш? Вообще-то до первого апреля далековато…
Костик достал из кармана маленькую синюю пластинку. Это был жетон наподобие американских. Только этот был совершенно плоский. С одной стороны в металле была его фотография, закрытая стеклом, а с другой — имя и звание. Подполковник. Константин Сергеевич Рокин. Сорока шести лет от роду. И странный герб. Клыки в костре.
— Я таких фиговин за неделю вагон наштампую, — небрежно отозвалась я. Да, я пообещала ответить на вопросы честно, даже не пообещала, а намекнула, но кто сказал, что вы сможете мне их задать? Я не люблю скандалить, но я умею! И хорошо умею раздувать склоки на пустом месте! Генетическая память сказывается! Недаром моя прабабка по материнской линии торговала помидорами в Одессе!
— Не наштампуете.
— Мне это и не нужно. Это неубедительно, господа. У вас есть ордер на обыск? На арест? На допрос? Или статья в УК РФ, где сказано, что каждый должен вам помогать? Простите, но меня пока ничего не убеждает. Меня друзья и похлеще разыгрывали.
Что было также чистой правдой.
— Хорошо. Что бы вас убедило? Ответьте на наши вопросы — и вы свободны!
— А вы меня и не арестовали.
— Но мы можем вернуться сюда через полчаса, с ордером и дежурным по городу.
Мне это ничего не говорило, но я пожала плечами.
— Вы говорили про вампиров? Вы не по адресу.
— Здесь нет вампиров? — тут же спросил молодой тип в куртке.
— Нету. А они вообще есть?
— Увы. Зло живо на земле и формы его многообразны, — глубокомысленно заметил Константин Сергеевич. Я кивнула головой и громко чихнула.
— Юля, тебе нельзя так долго на морозе. Ты заболеешь, — тут же забеспокоился Коля.
— А что поделать? — Я чихнула еще раз. — Если Снегирев с ними не хочет ни общаться, ни пускать к себе в дом? В машину я к ним не сяду, это точно. Трое мужчин и одна хрупкая, несчастная маленькая я?
Мужчины выразительно переглянулись. На лицах явно читалось «Господи, что за дурр-р-р-р-ра!?» Я мило улыбалась. Кто бы возражал, а кто бы про себя тихо ржал. Хоть кретинкой считайте — лишь бы мои новые приятели (клыкозаврики) целы были.
— Можно ко мне, — предложил Коля. — В домик для охраны.
Умный мальчик. Я посмотрела на троицу.
— Вы как — согласны побеседовать в нормальных условиях?
— Чай с пирогом обещаю. Таня сегодня испекла, — заметил Коля.
— А какой пирог? — спросила я.
— С вишней.
— Константин Сергеевич, соглашайтесь, — взмолилась я. — Моя пневмония будет на вашей совести. А я вовсе не вампир. Меня убивать не надо.
— А откуда вы знаете, что мы собираемся их убить? — Это молодой.
— А что вы еще с ними хотите делать? — удивилась я. — Поцеловать? Препарировать? Написать диссертацию по клыкастым формам жизни? Хотя это ваши проблемы. Просто название вашего отдела говорит само за себя.
— Ладно. Пойдемте, — согласился Константин Сергеевич.
Чай был выше всяких похвал. Горячий и крепкий. Даже я на что не люблю чай — и то выпила полчашки. А пироги тетя Таня всегда пекла великолепно. Оценили все. Десятью минутами молчания и жевания. Потом от пирога остались только крошки на блюде — и все внимание опять обратилось на меня. Я уже отогрелась, но все равно накинула дубленку на ноги и свернулась клубком. Хороша дама с сопливым носом! Не-ет, перед Дюшкой, да и перед Мечиславом тоже я буду выше всяких похвал! Из принципа! А перед Даниэлем… Мне просто хочется быть красивой для него. Вот и все.
— Вы согрелись? — поинтересовался Костик.
— Спасибо, подполковник, — отозвалась я. — Скажите, а почему у вас такая странная эмблема?
— Нашей основой был орден Святой Инквизиции.
— А, собаки господа, — отозвалась я. — Я думала, их всех перебили.
— Так думают многие, но без нас нечисть давно бы завоевала землю и Сатана восторжествовал окончательную победу. И настал бы конец света.
У меня глаза на лоб полезли. Такая тирада — в наш двадцать первый век?! Это где-то что-то сдохло!
— Вы что — еще и в Бога верите? Ну, цирк!
Меня смерили сразу тремя неодобрительными взглядами. Ха! Вам ли, господа, со мной тягаться? Когда у нас в институте решили ввести богословие, я на первом же занятии сцепилась со священником, требуя объяснений по очень простому вопросу. Если ни один волос не упадет с нашей головы без божьего соизволения, то где Он был, когда детей сжигали заживо в фашистских лагерях? Ладно, взрослые, они виноваты, но дети-то при чем!? Они безгрешны в большинстве своем! А если это месть их родителям, то чем такой бог лучше последней сволочи? Почему-то на этот вопрос я внятного ответа не получила. Зато получила зачет автоматом и убедительную просьбу больше на лекции не ходить. Что я с удовольствием и исполнила.
— Вера — это ключ к магии, — наконец объяснил мне белобрысый.
Я передернула плечами.
— Вера — это ключ к глупости. А что до магии — это врожденные способности организма. Как цвет волос или форма ушей. И ни от какого бога они не зависят. Вера святого — это другое. Но что-то говорит мне, что вы — не святые!
Коля откровенно зевал. Ему давно было известно — дай мне шанс с утра плюнуть в религию — и я не остановлюсь до вечера. И на то были свои причины. Моя школьная подруга попала в секту. «Христова плоть». Так эти извращенцы называли себя. Ее подсадили на наркотики, сделали полубезумной, а ее родители были вынуждены продать почти все, чтобы выручить родного ребенка из тюрьмы — девчонку еще и круто подставили, повесив на нее фирму с долгами. Когда подругу привели в чувство, и она поняла что наделала, она покончила жизнь самоубийством. Дед помог ее родителям, но религию я до сих пор не переваривала. Хоть и пользовалась.
— Вы неправы, — заметил Костик. — Если сейчас мой друг попробует подействовать на вас магией, вы не сможете сопротивляться, потому что вы не верите. А я — верю.
— Глупости, — отозвалась я. — Если я и не смогу сопротивляться вашим балаганным фокусам, то только потому, что ничего не умею сама. А вас наверняка учили.