— Дедушка. Ему очень нравится эта игра. Только вот относится он к ней, как к войне.
— Тогда понятно. Ты ведь тоже не играла. Ты воевали, кудряшка. И на войне, как на войне. Ты жертвовала всем, чтобы победить, не щадя ни пешек ни фигур. Из тебя получился бы хороший полководец.
— Девочек не берут в генералы. А генеральши из меня не выйдет.
— Ты была бы чертовски хорошим командиром. Ты воюешь очень расчетливо и ничего не жалеешь ради победы.
— Это всего лишь шахматы. Им не больно.
— А если бы речь зашла о живых людях? — негромко спросил Даниэль. Я повернулась и послала ему нежную улыбку. Родной мой кровопийца. А что, хорошо звучит.
— Я стала бы плохим игроком. Никогда не смогу хладнокровно распоряжаться чужими жизнями.
— Но ты не боишься риска. Несмотря ни на что.
Пришлось опять поворачиваться к Мечиславу. Этому улыбки уже не досталось. Морда треснет.
— Я могу проиграть слишком многое, но могу и выиграть. Жизнь — это те же шахматы. Здесь есть одно отличие. Я не боюсь рисковать собой, но не хочу рисковать другими. А вы?
Темно-зеленые глаза захватили мои — и я на миг провалилась в бездонную искристую глубину.
— Я же здесь, кудряшка. Несмотря ни на что.
По моей коже пробежала волна огня. И я отлично знала от чего это — от его взгляда. Черррт! Не будь здесь Даниэля — и я бы наверняка сказала ему какую-нибудь гадость. Но Даниэль сидел совсем рядом. А я вела себя как глупая влюбленная девчонка.
— Даниэль?
— Да, Юля?
— А можно мне посмотреть, что ты нарисовал?
— Разумеется!
В голосе вампира слышалась радость. Интересно, почему? Но все мысли вылетели у меня из головы, стоило только посмотреть на простой карандашный набросок. Пусть придурки из ИПФ говорят мне, что вампиры — это зло! Пусть говорят с утра и до вечера! Пусть охрипнут и протрут языки! Я никогда им не поверю! Я смотрела на рисунок — и понимала — тот, кто создает ТАКУЮ красоту, не может быть злом. Таков закон жизни! Зло никогда не создает. Оно разрушительно по своей природе. Но Даниэль творит, не отвлекаясь на мелочи. И никак не может быть злом. А то, что он вампир — это просто… недоработка! Глупый случай. И таких случаев может быть много! Вампиры — они не зло. Просто они другие. И надо принимать их такими, какие они есть. Как я уже приняла их для себя. Тогда, в автобусе, когда Даниэль сказал, что сейчас они выпьют кровь из двоих мерзавцев. А сейчас я смотрела на рисунок — и была вновь поражена силой искусства. И заранее прощала Даниэлю любые грехи. И прошлые и будущие.
На рисунке небрежными линиями были изображены женщина и вампир, сидящие за шахматной доской. Я могла легко узнать себя. А Мечислава мог не узнать только слепой. Моя рука нависла над фигурами, словно в размышлении. Даниэль уловил момент, когда я еще раздумывала, но внутренне приняла решение и собиралась его исполнить. На моем лице были сосредоточенность, неуверенность — и какая-то решительность. И оно было похоже на лицо женщины с той, первой картины. А вампир смотрел на меня. И определенно интересовался мной гораздо больше, чем игрой.
— Даниэль, ты всегда видел то, что люди желают скрыть, — негромко произнес за моей спиной Мечислав. И когда только успел подойти?
— За это меня всегда и бьют, — засмеялся Даниэль. Но смех был какой-то невеселый. Я внимательно посмотрела на него — и он ответил мне грустным взглядом. И вдруг я поняла, в чем причина. Мечислав. Даниэль не ревновал меня к нему, но был готов отойти с дороги. Он заранее знал, что не соперник Мечиславу, но и терять меня не хотел. И уже предчувствовал свою боль — боль от моего ухода. Я улыбнулась ему и поцеловала в щеку.
— Знаете, у меня всегда была слабость к талантам, — заметила я в пространство.
— И какого же рода слабость? — Даниэль вдруг обхватил меня за талию — и я упала прямо к нему на колени. Я ойкнула от неожиданности, но потом опомнилась и улыбнулась. И сделала то, что мне давно хотела сделать. Обняла своего обожаемого вампира за шею и потерлась щекой о серый шелк его рубашки.
— Я мечтала об этом с самого утра. С того момента, как увидела твои рисунки. Кстати, Даниэль, последний рисунок — это был вопрос?
— Да.
Вампир напрягся так, что мне стало страшно. Весь, как струна. И в серых глазах светится такое… усталость, боль, надежда и безнадежность одновременно… Господи, помоги мне, я действительно люблю его…
— Мой ответ — тоже да.
— ДА?
— Да, — я хотела поцеловать Даниэля в щеку, но нахальный сероглазый вампир так извернулся, что мой поцелуй пришелся в губы. И затянулся надолго…
Оказывается, я совсем не умею целоваться…
Оказывается, Даниэль целуется намного лучше Мечислава. Во всяком случае, Мечислава мне просто хотелось укусить… а Даниэля — затащить в спальню и не выпускать оттуда неделю.
— Я вам не мешаю, господа?
Легок на помине. Вот он, стоит рядом с креслом с такой кислой физиономией, словно его чесночным соусом полили. Нет бы выйти вон, как настоящий джентльмен… А плевать на него три раза! Я улыбнулась Даниэлю.
— Давай мы продолжим наш разговор — наедине?
— И лучше всего — утром, — напомнил нам Мечислав. — Одевайтесь — и я жду вас внизу через полчаса. Юля, у тебя в гардеробе должен быть белый костюм. Даниэль, к тебе это тоже относится.
Мы с Даниэлем переглянулись, как подростки, прячущие под рубашку контрабандный номер плейбоя с голыми красотками.
— Учти, наш разговор не окончен, — предупредил вампир.
— Даже и не думай так легко от меня отвязаться, — отозвалась я, с неохотой сползая с его колен. Наткнулась на злой взгляд Мечислава и послала ему насмешливую улыбку. Он может быть красив как бог, может быть умен и силен, может вызвать у меня желание одним взглядом, но с Даниэлем ему не тягаться. Не знаю, как на моем месте вели бы себя все остальные женщины, а для меня Даниэль гораздо дороже, чем десять Мечиславов. И, выходя из комнаты, я была уверенна — оба вампира меня отлично поняли.
* * *
Даниэль натягивал белые штаны. Как ему надоели все эти режиссерские задумки. С другой стороны, ему нравилось смотреть на Юлию в ярких нарядах. Она была очаровательна вчера, в красном костюме.
Какова она будет сегодня в белом? Обязательно надо будет ее нарисовать…
Юля, Юлия, Юлечка, Юленька…
Самая красивая женщина на свете.
Его женщина.
Даниэль мечтательно улыбнулся.
Когда он первый раз разгляделЮлю по-настоящему, всерьез, он подумал, что это — ангел. Она… светилась. Светилась добротой, состраданием, внутренней силой…
И почему эта глупышка так твердо заявляет, что она некрасивая?