Дождь хлестал по ним, подгоняя с безумием неожиданно разбушевавшегося шторма. Огромная сова опустилась на ветку дерева чуть выше по тропинке, ведущей к бухте, в нескольких ярдах от них. Небеса разверзлись, и сплошной стеной хлынул ливень, закрывая птицу. Когда немного прояснилось, к ним начал спускаться мужчина. На нем был надет длинный черный старомодный плащ, чьи полы развевались вокруг ног и тела, а капюшон скрывал лицо. Создавалось впечатление, что он не шел, а скользил, что его ноги совсем не касались земли. Он остановился на недалеко от них, его фигура казалась неясной и расплывчатой в серебристом дожде.
Байрон попытался принять сидячее положение, протягивая руку в сторону незнакомца с предупреждением. Потом он дернул Антониетту за запястье.
— Теперь иди, забирай Пола и уведи его внутрь туннеля. Ему небезопасно здесь находиться. Быстро делай, как я говорю, — он отдал приказ, не меньше, спрятав глубоко в тоне своего голоса «толчок», чтобы добиться повиновения.
В голосе Байрона прозвучало что-то, такое убедительное, что Антониетта, не протестуя, взяла Пола за руку и торопливо направилась в сторону потайных ходов Скарлетти. Кельт задержался на месте чуть дольше, изучая неподвижную фигуру на расстоянии, но потом побежал за Антониеттой, растворившись в темноте пещер.
Двое мужчин в молчании уставились друг на друга. Байрон приподнялся, помогая себе дрожащей рукой. Кровь потекла на песок и грязь под ним, окрашивая землю в красновато-розовый цвет. Ему удалось встать на ноги.
— Не будь дураком и не трать свою энергию, — голос пульсировал силой. Он был тихим, почти мягким, однако нес первозданную силу.
Байрон изучал приближающегося к нему мужчину, накапливая силу. Молния вспышкой разрезала небо, осветив землю, чтобы продемонстрировать небольшую речку крови.
— Я не узнаю тебя. Мы раньше встречались? — Байрон знал, что никогда до этого не сталкивался с нестареющим незнакомцем, глаза которого мерцали огнем, а лицо носило отпечатки невзгод.
— Твоя родня была недостаточно близко, чтобы вовремя успеть к тебе, — голос был невероятно спокойным, с чистыми бархатистыми нотками. — Я по доброй воле предлагаю свою кровь, чтобы ты мог жить.
Байрон знал, что даже самые злые и коварные вампиры могу выглядеть благородными и добродетельными. Они были мастерами обмана. Не отрывая глаза от незнакомца, Байрон медленно кивнул, одновременно ища Жака.
— Ты знаешь его?
Прошли годы с того времени, как он по такому родному каналу обращался к другу детства. Он чувствовал себя неуклюжим и неловким, но иного выбора не было. Его невероятная сила утекала в землю в прямом смысле этого слова, оставляя его покачивающимся и слабым. Кроме того, была еще и Антониетта, которую надо было защищать. Он будет жить, чтобы уничтожить всякого вампира и защитить ее.
— Это, скорее всего, один из древних, отправленных моим отцом. Я не узнаю его, и он до сих пор не присягнул на верность нашему принцу. Недавно выяснилось, что многие древние были отправлены за океан, чтобы защищать людей там, где только можно. Поэтому был отправлен зов, чтобы все они вернулись домой, — в ответе Жака звучало предостережение. — Не теряй сознание. Сосредоточься на нем.
Байрон разразился смехом.
— Разве кто-либо может контролировать потерю сознания? Что ты думаешь?
Незнакомец возвышался над ним, высокий, со старыми глазами и слабой невеселой улыбкой.
— Могу предположить, что тебе следует оставаться настороже, чтобы твой друг, так пристально наблюдающий за мной, мог должным образом защитить тебя. Меня зовут Доминик, — он низко поклонился ему, старомодным вежливым жестом уважения. — Я давно живу вдали от родной земли, и ты первый представитель нашей расы, которого я встретил за длительный период времени.
— Я Байрон. И я благодарен тебе за помощь, — формально ответил Байрон. — Был бы рад поприветствовать тебя, как полагается у воинов, но боюсь, что просто напросто свалюсь, — слабая улыбка чуть уменьшила выражение боли на его лице.
— В этом нет необходимости. Мы братья. Этого достаточно, — очень небрежно Доминик рванул зубами свое запястье, делая открытую рану, которой прижался ко рту Байрона. — Я был в пути, чтобы повидать нашего принца и своими собственными глазами убедиться, правда ли, что его Спутница жизни была человеком.
Кровь вливалась в изголодавшиеся клетки Байрона, древняя кровь, чистая и сильная. Байрон старался не показаться жадным, но он был почти без сил, и неожиданное вливание древней крови ударило в него с силой грузового поезда. Наслаждение было пьянящим и ошеломляющим.
— Борзая хорошо охраняет твою Спутницу жизни. Он бы напал на меня, сделай я неверный шаг, но к счастью он догадался, что я за создание. Я позабыл про их верность и про их сердце. Благодарю, что напомнил мне об этом.
Байрон опустился на песок, чувствуя землю, тянущуюся к нему. Успокаивающую его. Невероятно вежливо он закрыл рану на запястье Доминика.
— Ты долго охотился.
— Слишком долго. Я становлюсь слабым и хочу спать, но я должен донести до нашего принца новости. Какое-то зло охватывает землю. Тонким слоем. Настолько тонким, что я не могу найти его источник, а я искал тщательно. И это несет в себе угрозу нашему принцу и нашим людям. Оно угрожает самому нашему существованию и образу жизни. Я должен предупредить его, а потом продолжу поиски своих потерянных родственников.
Байрон чувствовал кровь, текущую в нем. Как давно это было, когда кто-то из его собственной расы делился с ним кровью. Он почти позабыл, какое это пьянящее наслаждение.
— Потерянных родственников? Неужели принц осведомлен, что кто-то из наших людей пропал?
Доминик наклонился и поднял Байрона на руки, словно он был не взрослым мужчиной, а всего лишь ребенком.
— Моя сестра была ученицей великого колдуна. У нее были невероятные способности, а под его руководством она усвоила многие вещи, теперь потерянные для нашего вида, — Доминик изменил форму, продолжая надежно держать на руках Байрона, и понесся по ночному небу под прикрытием бури.
Эти слова послужили толчком для его памяти, всколыхнув воспоминания о сказаниях о волшебницах и колдунах среди их расы, учащих их людей защите и заклинаниям. Байрон закрыл глаза, позволяя слабости накатить на него. Он потянулся, чтобы соединиться со своей второй половинкой. Со своей душой.
— Антониетта? Ты в порядке? Они осмотрели твою рану?
— Байрон? Я оставила тебя одного. Я не могу вспомнить, что произошло. С какой стати мне оставлять тебя одного? — в голосе Антониетты слышались слезы. Она казалась несчастной и взволнованной. Совсем непохожей на его обычную Спутницу жизни. — Как я могла сделать такую ужасную вещь? Ради своего кузена? Чтобы спасти его? Я не могу понять, с чего бы мне оставлять тебя.
— Успокойся, cara mia, я в порядке. Это я попросил тебя оставить меня, чтобы мой народ смог исцелить меня так, как это у нас принято, поскольку показ доктору моих ран был сопряжен с определенными трудностями. Он бы стал настаивать на вызове властей. Так было лучше всего.