— И еще, Малин.
Хэтч замер на месте. Он знал, что слишком легко отделался, и потому ждал вопроса, который так боялся услышать.
— Ты поосторожнее с лакрицей, — с самым серьезным видом проговорил Бад. — Знаешь, зубы-то у тебя не вечные.
Хэтч вышел на палубу «Простушки Джейн», потянулся и, прищурившись, оглядел гавань. Стормхейвен погрузился в тишину, почти впал в спячку в сиянии июльского дня, и доктор порадовался этому. Вечером он съел бифштекс и выпил немного больше виски, чем намеревался, так что утром проснулся с головной болью, чего не случалось с ним уже лет десять.
В этот день он многое сделал впервые за долгие годы. Например, впервые, с тех пор как побывал на Амазонке, провел целый день в каюте баркаса. Он уже успел забыть, какой мир и покой дарят душе ласково раскачивающие судно волны, единственные твои спутники и товарищи. А еще он не помнил, когда мог позволить себе вот так сидеть и ничего не делать. Лабораторию он закрыл на весь август, а удивленного лаборанта по имени Брюс отправил к своему коллеге с заданием записать первые результаты экспериментов. Дом в Кембридже он тоже закрыл, сообщив экономке, что вернется только в сентябре. А его «ягуар» был припаркован в укромном месте неподалеку от лавки скобяных товаров «От берега к берегу».
Перед тем как он покинул отель в Саутпорте, ему принесли записку от Нейдельмана: предложение встретиться неподалеку от острова Рэггид сегодня вечером на закате. В результате у Хэтча образовался полностью свободный день. В первый момент он испугался, что ему придется провести все время наедине со своими воспоминаниями, и хотел даже достать краски, с которыми коротал выходные, чтобы поработать над наброском береговой линии. Но потом передумал. Каким-то непостижимым образом здесь, на воде, он погрузился в апатичную расслабленность, ощущая мир и покой. Он вернулся домой, в Стормхейвен. Он даже сплавал к острову Рэггид. Он посмотрел на чудовище и остался в живых.
Хэтч взглянул на часы: почти половина восьмого. Пора.
Он завел мотор и обрадовался, что тот послушно заработал. Глухая вибрация под ногами, равномерное «бу-бу-бу» выхлопа звучали для него точно песня сирены из прошлого, одновременно сладостная и причиняющая боль. Он развернул баркас и направил его в сторону острова Рэггид.
День выдался ясный, и по воде перед баркасом весело бежала тень судна, расцвеченная вечерним солнцем. Океан был пустынным, если не считать одинокой лодки ловца омаров неподалеку от острова Хермит. Хэтч пару раз за день выходил на палубу и вглядывался в горизонт, предполагая увидеть какую-то активность около Рэггида. Однако его глазам представало только море и небо, и он сам не смог бы сказать, что испытывал — облегчение или разочарование.
Когда он вышел из гавани, воздух стал холоднее, но вместо того, чтобы сбросить скорость и надеть плащ, Хэтч неожиданно для себя самого поддал газу и, подставив лицо ветру, открытым ртом стал ловить соленые брызги. Одиночество на море каким-то невероятным образом несло ему очищение, словно ветер и вода стряхивали с него паутину и грязь, скопившиеся в душе за двадцать пять лет.
Когда впереди, в восточной части горизонта, возникла черная тень, Хэтч чуть-чуть сбросил скорость, чувствуя, что его охватывает знакомая с давних времен тревога. Сегодня туман, окутавший остров, был не слишком густым, но смутные очертания скалистого берега выглядели такими же неприветливыми и грозными, особенно из-за буровых вышек и лебедок, торчащих тут и там, словно разрушенные минареты чужеземного города.
Затем на подветренной стороне острова он увидел незнакомый корабль, который стоял примерно в четверти мили от берега. Подойдя к нему поближе, он понял, что это старый пожарный катер, построенный из великолепного коричневого дерева, красного или тикового. На борту яркими золотыми буквами красовалось название «Грифон», а чуть ниже и мельче — «Мистик, Коннектикут».
Сначала Хэтч собрался подойти к нему, но передумал и заглушил мотор «Простушки Джейн» примерно в ста ярдах от катера. На палубу никто не вышел, и Хэтч на мгновение решил, что это, возможно, какой-нибудь охотник за трофеями или турист, но солнце уже почти село, а он не очень верил в совпадения.
Хэтч с любопытством принялся разглядывать катер. Если Нейдельман решил разместить на нем свой штаб, это необычное, но разумное решение. Недостаток в скорости восполнялся надежностью: Хэтч не сомневался, что катеру не страшны морские шторма, разве что самые яростные. А два двигателя — на носу и на корме — обеспечивали хорошую маневренность. Катушки шлангов и надстройки убрали, освободив таким образом пространство на палубе. Шлюпбалки, рубку и прожектора оставили, а управляемый компьютером кран установили на корме. Хэтч перевел взгляд на просторную рубку и открытый мостик. Чуть выше он заметил обычный набор антенн, систему дальней радионавигации «лоран» и радар, а также оборудование, не слишком часто встречающееся на кораблях: рупорную антенну, действующую на ультракоротких волнах, спутниковую тарелку, противовоздушный радар и низкочастотную антенну. «Впечатляющий кораблик», — подумал Хэтч и потянулся к панели управления, чтобы подать сигнал.
Но в последний момент передумал, поскольку уловил глухой равномерный звук, который доносился из-за безмолвного катера и окутанного туманом острова, — тихий, едва различимый. Хэтч опустил руку и прислушался. Через минуту у него уже не осталось сомнений: издалека быстро приближался еще один катер. Хэтч оглядел горизонт и вскоре заметил маленькое серое пятнышко и мимолетный проблеск на нем — это солнечные лучи отразились от металла. «Наверное, катер «Талассы», — подумал он, — идет из Портленда».
Затем Хэтч увидел, как пятно медленно разделилось и превратилось в два, три, шесть силуэтов. Он с удивлением ждал, глядя, как настоящая флотилия направляется к крошечному острову. Самой первой шла огромная морская баржа, и он видел ее темно-красное брюхо, которое облизывали волны. За ней следовал буксир с покрытыми мхом вершами, который тащил за собой стотонный плавучий кран. В следующее мгновение стали различимы моторные катера, элегантные и мощные, напичканные электронным оборудованием. Дальше он разглядел катер с провиантом, нагруженный настолько, что сидел в воде неправдоподобно низко. На его мачте развевался маленький красно-белый флажок с символом, который Хэтч видел на папке Нейдельмана несколько дней назад.
Завершало строй элегантное судно, большое и фантастически оборудованное. На бортах синими буквами было написано название — «Цербер». Хэтч в благоговении уставился на сверкающие надстройки, пушку для гарпуна, иллюминаторы с дымчатым стеклом. «Тоннаж не меньше пятнадцати тысяч», — подумал он.
Словно исполняя безмолвный танец, корабли подошли к «Грифону». Те, что были побольше, замерли на некотором расстоянии от пожарного катера, а те, что поменьше, остановились около «Простушки Джейн». Зазвучала песнь цепей, когда сбрасывали якоря. Бросая взгляд на моторные катера, подходящие справа и слева, Хэтч заметил, что их пассажиры тоже смотрят на него, а некоторые улыбаются и кивают. В ближайшем катере Хэтч различил мужчину с седыми волосами и круглым лицом, на котором застыло выражение вежливого любопытства. Седовласый был в громоздком оранжевом спасательном жилете, надетом на аккуратный костюм. Рядом с ним сидел молодой человек с длинными жирными волосами и бородкой клинышком, в шортах и яркой рубашке. Он поедал что-то из белого бумажного пакета и наградил Хэтча взглядом, в котором читалось демонстративное отсутствие интереса.