Бриттон указала на него, подняв вверх ладонь:
— Позвольте представить первого помощника капитана «Ролваага» Виктора Хоуэлла.
Раздались приветствия, Хоуэлл кивнул и отошел, чтобы занять свое место за соседним столом. Глинн спросил тихо:
— Могу я закончить представления?
— Конечно, — ответила Бриттон.
У нее был чистый четкий голос со следами легкого акцента.
— Это специалист по метеоритам из музея Ллойда доктор Сэм Макферлейн.
Капитан через стол протянула Макферлейну руку, оказавшуюся прохладной и сильной.
— Салли Бриттон, — представилась она. — Добро пожаловать на борт, доктор Макферлейн.
В ее акценте улавливалась шотландская картавинка.
Глинн продолжал по кругу:
— А это доктор Рейчел Амира, математик из моей команды, и Юджин Рочфорт, главный инженер.
Рочфорт взглянул вверх, нервно коротко кивнул, его умные глаза, в которых светилась одержимость, заметались. Он был в синем пиджаке, который выглядел бы вполне приемлемо, не будь сшит из полиэфирного полотна, блестевшего под светом ламп в обеденном зале. Его взгляд остановился на Макферлейне и снова перескочил на кого-то. Ему, по-видимому, было не по себе.
— А это доктор Патрик Брамбелл, корабельный врач. Не новичок в штормовом море.
Брамбелл одарил сидевших за столом лукавой улыбкой и поклонился по-японски. Это был человек неопределенного возраста с заостренными чертами лица, с высоким лбом, отмеченным тонкими параллельными морщинами, с сутулой спиной и совершенно лысой, словно из фарфора, головой.
— Вам доводилось работать корабельным врачом? — спросила вежливо Бриттон.
— Никогда не схожу на сушу, если этого можно избежать, — произнес Брамбелл весело с ирландским выговором.
Бриттон кивнула. Она вынула из кольца салфетку, развернула ее и положила на колени. Ее движения, ее пальцы, речь все казалось экономичным, безукоризненно отточенным. Она была так холодна и невозмутима, что Макферлейну подумалось, что это своего рода защитная реакция. Когда он брал салфетку, то заметил в центре стола серебряный держатель с картонкой меню: консоме «Ольга», баранина «Виндалу», цыпленок под майонезом «Тирамису».
Макферлейн тихо присвистнул.
— Вам не нравится меню, доктор Макферлейн? — спросила Бриттон.
— Напротив. Я ожидал сэндвичи с яйцом и салатом и фисташковое мороженое.
— Хороший обед является традиционным на корабле, сказала Бриттон. — Мой шеф-повар, мистер Сингх, один их лучших на флоте. Его отец готовил для британского Адмиралтейства во времена господства над Индией.
— Ничто лучше, чем превосходно приготовленный «Виндалу», не напоминает о том, что мы смертны, — провозгласил Брамбелл.
— Всему свое время, — заявила Амира, потирая руки и оглядываясь вокруг. — Где бар-стюард? Мечтаю о коктейле.
— Мы разопьем эту бутылку, — вмешался Глинн, указывая на открытую бутылку «Шато Марго», которая стояла рядом с цветами.
— Славное вино. Но перед обедом нет ничего лучше сухого мартини «Бомбей». Даже если обед в полночь.
Глинн сказал:
— Сожалею, Рейчел, но на борту корабля не разрешены спиртные напитки.
Амира посмотрела на него.
— Спиртные напитки? — повторила она со смешком. — Вот это новость, Эли. Ты вступил в Христианскую женскую лигу трезвости?
Глинн продолжал спокойно:
— Капитан разрешает один бокал вина до или во время обеда. На корабле нет никаких крепких напитков.
Было впечатление, что в голове у Амиры вспыхнула лампочка. Веселость мгновенно исчезла, лицо неожиданно запылало. Она стрельнула взглядом в капитана и сказала:
— Ага.
Проследив за взглядом Амиры, Макферлейн заметил, что лицо Бриттон слегка побледнело под загаром.
Глинн продолжал смотреть на Амиру, лицо которой полыхало все ярче.
— Я думаю, что качество бордо вполне примирит тебя с ограничением.
Амира молчала, на ее лице читалось замешательство.
Бриттон взяла бутылку и наполнила все бокалы, кроме своего. «Все тайное становится явным», — подумал Макферлейн. Когда стюард поставил перед ним тарелку с консоме, он мысленно сделал заметку не забыть спросить потом об этом у Амиры.
Шум разговоров за соседними столами стал громче, заполнив краткую неловкую паузу. За ближайшим столом захохотал над шуткой Мануэль Гарса, намазывая своей мясистой рукой масло на хлеб.
— Каково это — управлять таким большим кораблем? — спросил Макферлейн.
Это был не просто вежливый вопрос, чтобы заполнить паузу. Бриттон чем-то заинтриговала Макферлейна. Ему хотелось понять, что скрывается за ее красотой и безупречностью.
— Эти суда некоторым образом сами собой управляют. Мне остается позаботиться, чтобы команда работала ровно и предотвращала неполадки. Таким кораблям не нравятся мелкая вода, повороты и сюрпризы. Моя забота — обеспечить, чтобы мы не столкнулись ни с чем подобным.
— Наверное, неприятно командовать, скажем так, старой ржавой кастрюлей?
Бриттон обдумала ответ.
— Некоторые вещи на море обычное явление. И этот корабль не останется таким навсегда. На обратном пути домой я намерена использовать все свободные руки в работах по очистке. — Она повернулась к Глинну. — Кстати, хочу попросить вас об одолжении. Наша экспедиция довольно… необычна. В команде это обсуждают.
Глинн понимающе кивнул.
— Конечно. Завтра, если вы соберете их вместе, я с ними поговорю.
Бриттон одобрительно кивнула. Вернулся стюард и проворно заменил тарелки. Над столом распространился душистый аромат карри и тамаринда. Макферлейн занялся «Виндалу», сразу поняв, что это, возможно, самое фантастическое блюдо, которое ему доводилось есть.
— Вот это да. Просто превосходно, — пробормотал Брамбелл.
— Сколько раз вы огибали мыс Горн? — спросил Макферлейн, сделав большой глоток воды.
Он почувствовал, что на лбу у него выступил пот.
— Пять, — ответила Бриттон. — Но те плавания всегда были в разгар летнего сезона в Южном полушарии, когда меньше шансов попасть в плохую погоду.
Что-то в ее голосе насторожило Макферлейна.
— Но такое большое и мощное судно не должно бояться шторма, не так ли?
Бриттон чуть улыбнулась.
— Район мыса Горн несравним ни с одним другим местом на земле. Бури силой пятнадцать баллов не являются редкостью. Вы, несомненно, слышали о знаменитых вилливау?
Макферлейн кивнул.
— Так вот, там бывает другой ветер, гораздо более гибельный, хотя и менее известный. Местные называют его пантео-ньеро, «кладбищенский ветер». Он может дуть, не ослабевая, со скоростью свыше ста узлов в течение нескольких дней. Свое имя он заслужил тем, что сдувает моряков прямо в их могилу.