— Вот кто стрелял, Симон опустил пистолет.
— Кто он?
— Чарльз… дворецкий Финстера, — только и смог вымолвить Майкл.
Старик испустил последний вздох.
Выпрямившись над трупом, Симон осенил себя крестным знамением и прочитал короткую молитву по усопшему. От Майкла не укрылась жуткая ирония происходящего: священник почтил погребальным обрядом человека, которого только что сам убил.
Они двинулись дальше, углубляясь в подземелье. Вокруг плясали угрюмые тени, повсюду висел сырой, терпкий запах гниения. Симон, водя лучом фонарика по сторонам, поражался тому, что открывалось его взгляду. Кричащая от ужаса мать, прижимающая к себе окровавленных детей. Воитель, потрошащий внутренности тем, кто сложил оружие. Гобелены прославляли смерть, полотна изображали разлагающиеся трупы: человечество, безжалостно порабощенное злом. Тысячи произведений искусства, каждое последующее более жуткое, чем предыдущее, — Симону казалось, что он попал в преисподнюю.
У него мелькнула мысль, что, покидая это страшное место, надо будет здесь все уничтожить. Это не искусство; ничего подобного он не мог себе даже представить. Ни один взор не должен будет упасть на это собрание; все эти страшные произведения были сотворены человеком, а не демонами зла. Они родились в руках художников, одержимых мыслями, постичь которые Симон не мог.
— Поторопись! — окликнул его Майкл, двигаясь вперед. Он украдкой взглянул на отблески, лижущие стены: потемневшая каменная кладка, окрашенная естественной ржавчиной, создавала ощущение струящейся по камням крови. Сталактиты, едва различимые под сводами, свисали подобно кинжалам, готовым обрушиться на незваных гостей. — Я не собираюсь оставаться здесь дольше, чем потребуется.
Оторвав взгляд от окружающего ужаса, Симон последовал за Майклом, но тут же остановился, привлеченный последним живописным полотном. Оно стояло впереди, у двери, водруженное на другие холсты. Высотой четыре фута, картина резко выделялась среди всех остальных. Ее присутствие в этом заповеднике зла было необъяснимым. Единственный луч света в темноте. Великолепно исполненные Врата рая. Симон в благоговейном почтении уставился на полотно — напоминание о том, что надежда есть всегда, каким бы безысходным ни казалось положение. II он вспомнил…
Финстер больше не собирался довольствоваться тем, что похищал одну душу здесь, другую — там; он хотел получить всё, хотел возвратиться туда, откуда был изгнан в незапамятные времена. В груди Симона вскипели новые силы, и он устремился дальше по коридору.
Майкл стоял перед дверью комнаты с ключами. Отполированное до блеска сырой нефти, эбеновое дерево сияло; низкая притолока на высоте шести футов вынуждала входящего пригнуться. Без труда справившись с древним замком, Майкл ухватился за ржавое железное кольцо, служившее ручкой. Дверь со скрипом отворилась. Симон посветил фонариком внутрь.
Посреди маленькой комнаты на пьедестале из красного дерева в небольшой дароносице лежали на кроваво-красной подушке ключи, с виду такие же простые и безобидные, как и тогда, когда Майкл их похитил. Резная деревянная шкатулка, в которой они хранились, стояла в стороне на каменной полке рядом с сотнями свечей, в основном обгоревших до маленьких огарков. Майкл ощутил прилив надежды. Наконец он близок к тому, чтобы исправить то зло, которое причинил жене.
Майкл и Симон подошли к пьедесталу и остановились перед ним друг напротив друга. Помещение было настолько тесным, что спины их касались стен, Майкл осмотрел пьедестал, пытаясь найти сигнализацию или ловушки, провел пальцем по каменному основанию и деревянной колонне, вверх до самой красной подушки. Все чисто. И тут его внимание привлек мигающий огонек. Он посмотрел на Симона, затем снова на сотовый телефон у него на поясе. На нем мигала маленькая зеленая лампочка. Симон раскрыл телефон; дисплей озарился светом: «1 сообщение, 19 неотвеченных звонков. Сигнал отсутствует». Номер этого телефона был только у Буша.
Они находились в двухстах футах под землей, у них над головой возвышались тысячи тонн камня и породы, однако оглушительный грохот проник в самые недра. С таким пугающим звуком, от которого сотрясается земля, разбивается реактивный истребитель, врезавшийся в горный склон. С потолка и стен посыпались пыль и мелкие осколки, и в воздухе тотчас же повис удушливый туман. У Майкла мелькнула мысль, что рушится весь мир.
* * *
Массивная входная дверь слетела с петель и рухнула на парадную лестницу; сила удара мгновенно превратила мраморные ступени в груду обломков. Объятый бесконечной яростью, Финстер ворвался в дом. Казалось, впереди себя он гнал невидимую волну: деревянные стены дрожали и выгибались, словно тонкая резина воздушных шариков, картины срывались вниз, скульптуры падали на пол. Все, что встречалось ему на пути, подвергалось уничтожению.
Пробыв пять минут в карете «скорой помощи», Финстер полностью пришел в себя. Еще никогда он не становился жертвой такого чудовищного обмана, усугубленного собственными тщеславием, вожделением и жадностью. И он клятвенно обещал себе, что впредь такое не повторится. На глазах остолбеневшего санитара Финстер разорвал ремни, которыми был пристегнут к носилкам, распахнул задние двери и выпрыгнул из машины «скорой помощи», несшейся на полной скорости по автостраде. Его водитель, правильно оценив ситуацию, мчался следом. Он с улыбкой проследил за тем, как Финстер вылетел на дорогу. Лимузин вильнул в сторону, на волосок разминувшись с кувыркающимся телом. Затем машина догнала «скорую помощь» и вытеснила ее на обочину. Тем временем Финстер как ни в чем не бывало поднялся с земли и отряхнулся.
С санитарами расправился не Финстер; это сделал водитель. Они умерли, так и не получив ответа на бесчисленные вопросы о своем последнем клиенте.
Как только лимузин пробил ворота, сорвав их с каменных столбов, Финстер сразу же увидел первых двух убитых. Он понял, что недооценил Майкла и священника и переоценил своих наемников. За те годы, что Финстер изображал из себя преуспевающего промышленника, он забыл, какой силой обладает человек перед лицом смерти. А еще сильнее решимость того, кто хочет спасти своих близких. Когда лимузин проехал по дороге до самого особняка, перед Финстером открылась картина безжалостной бойни. Повсюду убитые охранники, кровавые мазки, словно нанесенные гигантской кистью. Переполняющая Финстера ярость нарастала по экспоненте с каждым шагом к дому; ворвавшись в каменный особняк, он наконец дал волю своему бешенству, безжалостно расправившись с входной дверью, а затем принявшись крушить все на своем пути.
За считанные секунды добравшись до двери в подвал, Финстер сорвал ее с петель. В одно мгновение он спустился вниз; свет ему не понадобился, дорогу он знал наизусть. Он был у себя дома.
* * *
Финстер, уже не человек, а скорее дикий зверь, крадучись пробирался по подземелью. Пригнувшись, он ступал бесшумно, озираясь вокруг, принюхиваясь. Ощутив что-то в кромешной темноте справа от себя, за стендом русских батальных полотен, Финстер прошел мимо. Он наслаждался охотой, когда добычу нужно найти, спугнуть, поиграть с ней, дать ей почувствовать себя более хитрой, более ловкой. Пусть жертва блаженно верит, что ей удалось провести охотника; на самом деле она движется прямиком в расставленную ловушку.