— Послушай, Поль, детектив Тэл уже оттрубил девять лет. Его прислали, чтобы помочь нам заткнуть дыры в штатном расписании. Мне бы хотелось, чтобы он поработал с лучшими, но они все в отпуске, поэтому я приставил его к тебе. Понятно?
Буш знал, когда надо лезть в драку, а когда лучше помолчать. Он кивнул.
— Помимо работы в следовательском отделе Поль также обеспечивает для судов контроль за условно-досрочно освобожденными, — продолжал капитан.
Взглянув на Тэла, Буш решил, что споры по поводу прикрепленного стажера нужно оставить на потом, и натянул на лицо серьезное выражение.
— Не сомневаюсь, капитан уже рассказал вам о той замечательной среде, в которой нам приходится работать. Кое-кто называет ее «Волшебной страной Оз», но лично я предпочитаю именовать Эдемом. Все условно-досрочно освобожденные, кого мы контролируем, перевоспитываются на сто процентов.
Делия проворчал что-то себе под нос. Повернувшись к Тэлу, он повел новичка прочь.
— Позвольте показать вам ваше рабочее место, пока этот человек не отравил вам все представление о работе в правоохранительных органах.
— Еще увидимся, — бросил им вдогонку Буш, не питавший сегодня к своему начальнику особых симпатий.
Обернувшись, Тэл ткнул в него пальцем и, подмигнув, сказал:
— Можете не сомневаться.
Буш пробормотал в сторону, не обращаясь ни к кому конкретно:
— Кретин!
* * *
Мэри была тем учителем, о котором мечтают все дети. Надев синюю железнодорожную фуражку, она вела по комнате хоровод пятилетних малышей, распевавших изо всех сил на манер строевой песни:
Паровоз летит вперед,
Нас считать с собой зовет.
В топку бросим мы дрова,
Раз и раз — и будет два.
Мы прокатимся по миру,
Два плюс два — всегда четыре.
Всех красот не перечесть,
Три плюс три — и будет шесть.
Классная комната с умело организованным местом для занятий и обилием игрушек представляла собой мечту любого ребенка. Мэри, принятая на работу всего два месяца назад вместо учительницы, так и не вернувшейся из отпуска по уходу за новорожденным, успела за это время завоевать не только уважение своих коллег, но и любовь и восхищение детворы. Ученики ее просто боготворили.
Ей предложили приготовительный класс — ее любимый возраст. Heсформировавшийся детский ум подобен сырой глине, детское сердце еще хранит девственную чистоту. Конечно, было приятно, что в муниципальной школе округа Гринвич платили чуть больше, чем в школе Уилби, но в первую очередь Мэри пленило очарование пятилетних. До этого ей пришлось работать с пятиклассниками, с тинейджерами, которые уже готовились к переходу в среднюю школу. Мэри их любила, однако считала, что могла бы дать больше, если бы ей представилась возможность закладывать самые основы. Она не скрывала: невинность малышей была ближе к ее оптимистическим взглядам на жизнь.
В класс вошла директриса Лиз Гарви, с седыми волосами, уложенными в пучок, и улыбнулась, увидев кричащих детей. Мгновенно наступила полная тишина. Лиз протянула Мэри листок бумаги. Мэри с непроницаемым лицом пробежала его взглядом.
Директриса участливо положила руку ей на плечо.
— Все в порядке?
— Все замечательно, — улыбнулась в ответ Мэри, не отрывая взгляда от записки своего врача.
— Надеюсь, известия хорошие. По-моему, этот класс благоприятно влияет на способность к воспроизводству.
Директриса уже начинала думать о том, что пора снова искать замену, За три года уже пятая учительница приготовительного класса, уйдя в отпуск по родам, находила радости материнства слишком соблазнительными, чтобы возвращаться на работу.
— Если ваш муж не сможет, я с радостью вас подброшу, — предложила Лиз.
— Ну что вы! Вы правда не обидитесь, если мне придется вас покинуть?
— Нисколько.
* * *
Стоя за прилавком своего магазинчика, Майкл, улыбаясь, читал и перечитывал короткую записку, написанную от руки. В ней было всего два слова: «Привет, любимый». Мэри засунула ее в карман синей спортивной куртки, той самой, которую он накинул ей на плечи вчера вечером и которая сейчас была на нем. Она постоянно играла в эту игру, оставляя в карманах записки и маленькие подарки, чтобы Майкл находил их, получив свою одежду обратно. Конечно, это было глупо, но он еще больше любил за это свою жену.
— Вы слышите, что я говорю? — вывел Майкла из приятных размышлений строгий голос недовольного пожилого мужчины по фамилии Розенфельд, чья очаровательная молодая жена держалась сзади на почтительном удалении. — Мне нужно, чтобы он работал.
Видеомагнитофон системы наблюдения стоял на прилавке уже второй раз за две недели.
— Я разберусь, в чем дело.
Супруга Розенфельда тайком от мужа бросала на Майкла недвусмысленные взгляды. Майкл изо всех сил старался не обращать на нее внимания, однако его притягивало к ней помимо воли. Молодая женщина была слишком роскошна, а ее улыбка — слишком ослепительна. Майкл ненавязчиво почесал нос безымянным пальнем с обручальным кольцом, надеясь, что она поймет намек. Но женщина, улыбнувшись, в ответ показала свое обручальное кольцо с бриллиантом в два карата.
— Охранная система моего дома имеет очень большое значение. Установку сигнализации вы выполнили хорошо, но вот само оборудование… Ваш выбор поставщиков оставляет желать лучшего… — Тут Розенфельд наконец заметил, куда обращено внимание Майкла. — Да вы меня не слушаете.
— Извините, мистер Розенфельд, — очнулся Майкл. — Я сказал, что разберусь, и сдержу слово.
— Мне нужны действия, а не слова. — Розенфельд помолчал, затем, смягчившись, добавил: — Вы мне нравитесь, Майкл. Но, быть может, вам следует выбрать другой род занятий.
— Нет, этот меня полностью устраивает. И у меня неплохо получается.
Розенфельд, судя по всему, так не считал.
— У вас есть какие-нибудь другие навыки?
— Ничего такого, что не противоречило бы закону, — усмехнулся Майкл.
— Ничего такого, что не противоречило бы закону? — Розенфельд остановился в дверях и рассмеялся. — Мне это по душе. Надеюсь, к концу недели видеомагнитофон будет в порядке. — Взяв жену под руку, он вышел из магазина, повторяя со смехом: — Ничего такого, что не противоречило бы закону.
Его красавица жена, обернувшись, наградила Майкла улыбкой. Не удержавшись, Майкл улыбнулся в ответ: это была нормальная мужская реакция на заигрывание.
Столкнувшись с выходящими Розенфельдами, в магазинчик вошла Мэри, все еще в железнодорожной фуражке.
— Благодарные клиенты? — с издевкой спросила она.
— А? Нет-нет. Недовольные, немного заносчивые.
Мэри обвила ему шею.