Обе женщины смотрели на незнакомый город через одну пару глаз. Сюзанна знала, что это ее город, но уж очень он изменился. Она покинула Нью-Йорк в 1964 году. Сколько лет прошло с тех пор? Двадцать? Тридцать? Неважно, сколько бы ни прошло. Не время сейчас тревожиться из-за этого.
Их общий взгляд нашел маленький скверик на другой стороне авеню. Схватки на какое-то время прекратились и, когда зажглась белая табличка «ИДИТЕ», черная женщина Труди Дамаскус, которая, на взгляд Труди Дамаскус совсем и не выглядела беременной, медленно, но уверенно пересекла мостовую.
На другой стороне рядом с фонтаном и металлической скульптурой стояла скамья. Увидев черепаху, Сюзанна немного успокоилась, у нее возникло ощущение, что это Роланд оставил ей знак, прислал весточку.
«От тоже пойдет за мной, — предупредила она Миа. — И тебе следует остерегаться его, женщина. Тебе следует очень остерегаться его».
«Я сделаю то, что должна сделать, — ответила Миа. — Ты хочешь посмотреть бумаги той женщины? Зачем?»
«Я хочу посмотреть, в каком мы году. Газета подскажет».
Коричневые руки вытащили скрученную газету из холщового пакета от «Бордерс», развернули, поднесли к синим глазам, которые начинали этот день коричневыми, как и руки. Сюзанна увидела дату,1 июня 1999 года, изумленно покачала головой. Не двадцать лет, даже не тридцать, целых тридцать пять. До этого момента она и представить себе не могла, что миру удастся протянуть так долго. Ее современники по прежней жизни, студенты, борцы за гражданские права, знакомые на вечеринках, aficionados [21] народной музыки, приближались к пенсионному возрасту. Некоторые наверняка умерли.
«Хватит», — оборвала ее раздумья Миа и бросила газету в урну для мусора, где она вновь скрутилась. Стряхнула грязь и пыль с голых ступней (из-за этой грязи Сюзанна не обратила внимания, что они другого цвета), потом надела отобранные туфли. Они немного жали, носок не было, так что она наверняка натерла бы ноги, если б идти пришлось далеко, но…
«Тебе-то что до этого, а? — спросила ее Сюзанна. — Ноги-то не твои».
И, едва вымолвила эти слова, нет, не вымолвила, весь разговор-то шел у нее в голове, поняла, что, возможно, ошибается. Потому что ее собственные ноги, те самые, которые до поры, до времени верно служили телу Одетты Холмс (а иногда и Детты Уокер), конечно же, давно канули в лету, сгнили или, что более вероятно, сгорели в какой-нибудь муниципальной мусоросжигательной печи.
Но изменения цвета кожи она не заметила. Да только потом подумала: «Ты заметила, чего уж там. Заметила, но сразу отсекла эту мысль. И без того проблем хватало».
Но прежде чем Сюзанна успела продолжить поиски ответа на вопрос, как философский, так и физический, на чьих ногах она теперь ходила, пошла очередная схватка. Боль скрутила живот, превратила его в камень, а бедра — в желе. Впервые она испытала неприятное и пугающее желание тужиться, вытолкнуть из себя младенца.
«Ты должна это остановить! — вскричала Миа. — Женщина, ты должна! Ради блага малого, ради нас обоих!»
Да, твоя правда, но как?
«Закрой глаза», — велела ей Сюзанна.
«Что? Ты меня не слышала? Ты должна…»
«Я тебя слышала, — ответила Сюзанна. — Закрой глаза».
Сквер исчез. Мир потемнел. Она — черная женщина, все еще молодая и, несомненно, прекрасная, сидящая на скамье у фонтана и металлической скульптуры черепахи с мокрым от брызг, а потому блестящим панцирем. Не просто сидящая, но, похоже, медитирующая во второй половине этого теплого первого летнего дня года 1999.
«Сейчас я на какое — то время отлучусь, — продолжила Сюзанна. — Я вернусь. А пока сиди, где сидишь. Сиди тихо. Не шевелись. Боль должна уйти, но, даже если она уйдет не сразу, сиди тихо. Двинешься — станет только хуже. Ты меня понимаешь?»
Миа, возможно, испугалась, попав в незнакомую обстановку, но она точно знала, что ей нужно, да и ума ей хватало.
Поэтому задала только один вопрос: «Куда ты собралась?»
"Обратно в «Доган», Тот, что внутри. — последовал ответ. — Мой «Доган».
2
Здание, которое Джейк обнаружил на другом берегу реки Уайе, являлось древним коммуникационно-наблюдательным пунктом. Мальчик им его описал, с какими-то подробностями, но, скорее всего, не узнал бы воображаемый «Доган» Сюзанны, базировавшийся на технологических решениях, которые давно уже отстали от жизни тринадцатью годами позже, когда Джейк покинул Нью-Йорк ради Срединного мира. При Сюзанне президентствовал Линдон Джонсон, а на цветной телевизор смотрели, как на диковинку. Однако Сюзанна побывала в городе Луде [22] и видела тамошние технические чудеса, так что, возможно, Джейку все-таки удалось бы узнать место, где он прятался от Бена Слайтмана-старшего и Энди, робота-посыльного.
Определенно он узнал бы пыльный линолеум на полу, с рисунком из чередующихся красных и черных квадратов, стулья на колесиках, стоящие у пультов управления с перемигивающимися лампочками и светящимися дисками приборов. Узнал бы он и скелет в углу, улыбающийся поверх изношенного воротничка древней форменной рубашки.
Она пересекла зал и села на один из стульев. Перед ней черно-белые экраны показывали десятки картинок. На некоторых она увидела Кэллу (городская площадь, церковь Каллагэна, магазин Тука, дорога, уходящая из города на восток). На других — застывшие картинки, вроде фотопортретов: Роланда, улыбающегося Джейка с Ышом на руках и, на эту она заставила себя посмотреть, Эдди, в шляпе, по-ковбойски сбитой на затылок, с ножом, которым он все вырезал, в руке. Еще на одном мониторе худая черная женщина сидела на скамье рядом с черепахой: глаза закрыты, ноги сдвинуты, руки сложены на коленях, в отобранных туфлях. И еще пакет, украденный у женщины со Второй авеню, плетеная сумка с заостренными орисами в ней и… мешок для боулинга. Выцветший красный мешок, а в нем — что-то с прямыми углами, выпирающими сквозь материю. Ящик. Глядя на этот экран Сюзанна вдруг разозлилась… почувствовала себя преданной… но не могла понять, почему.
«На той стороне мешок был розовым, — подумала она. — Он изменил цвет при переходе, но ненамного».
Лицо женщина на черно-белом экране исказила гримаса. Сюзанна почувствовал отзвук боли, которую испытывала Миа, слабый и далекий.
«Должна это прекратить. И быстро».