Джеспер нюхал железную лесенку. «Пошли отсюда, — сказала я. — Куда ты меня ведешь? Я туда не хочу». Я вернулась по молу на берег. Каменный домик на опушке леса не выглядел сегодня таким укромным и мрачным. При солнце все кажется иным. И дождь не стучит по крыше. Я медленно шла берегом по направлению к нему. В конце концов, это просто дом, нежилой дом, и все. Чего тут бояться? Абсолютно нечего. Любое место покажется сырым и мрачным, если там долго не жить. Даже новые дачи и коттеджи. К тому же здесь устраивались пикники при луне и другие развлечения. Гости, приезжавшие на конец недели, возможно, приходили сюда купаться, а потом катались на яхте. Я остановилась возле запущенного сада, сплошь заросшего крапивой. Надо, чтобы кто-нибудь здесь все расчистил. Кто-нибудь из садовников. Зачем же все так бросать… Я толкнула калитку и направилась к двери. Дверь была приоткрыта. Я твердо помнила, что захлопнула ее в прошлый раз. Джеспер принюхался у порога и зарычал.
— Прекрати, Джеспер, — сказала я, распахнула дверь и заглянула внутрь. Было очень темно. Как и тогда. Ничего не изменилось. На оснастке игрушечных яхт по-прежнему висела паутина. Хотя нет — дверь в лодочный сарай в противоположном конце стояла настежь. Джеспер снова зарычал, в сарае что-то с шумом упало. Яростно лая, Джеспер проскочил у меня между ног и кинулся к противоположной двери. Я последовала за ним — сердце громко стучало у меня в груди, — затем приостановилась в нерешительности посреди комнаты.
— Назад, Джеспер, назад. Не будь идиотом, — сказала я.
Он стоял на пороге, все еще отчаянно лая, в его голосе появились истерические нотки. Значит, там кто-то есть, там, в сарае. Не крыса, иначе он бросился бы за ней.
— Джеспер, Джеспер, ко мне! — сказала я.
Он не послушался. Я медленно подошла к двери.
— Есть тут кто-нибудь? — спросила я.
Никто не ответил. Я наклонилась к Джесперу, положила руку ему на ошейник и заглянула внутрь. В углу у стены кто-то сидел. Сжавшись в комок. Кто-то, кто был еще сильнее напуган, чем я. Это был Бен. Он пытался спрятаться позади одного из сложенных парусов.
— В чем дело? Вам что-нибудь нужно? — спросила я.
Он тупо смотрел на меня, рот его был приоткрыт.
— Я ничего не делаю, — сказал он.
— Тихо, Джеспер, — прикрикнула я и сжала ему пасть рукой, затем сняла пояс и привязала к ошейнику как поводок.
— Что вам тут нужно, Бен? — снова спросила я, теперь уже посмелее.
Он не ответил. По-прежнему глядел на меня уклончивым хитроватым взглядом, взглядом идиота.
— Вам лучше выйти отсюда, — сказала я. — Мистер де Уинтер не любит, когда сюда ходят.
Бен неуклюже поднялся на ноги, чуть приметно ухмыляясь и вытирая нос тыльной стороной ладони. Вторую руку он держал за спиной.
— Что у вас там, Бен? — спросила я.
Он послушно, как ребенок, показал вторую руку. В ней была леска.
— Я ничего плохого не делаю, — повторил он.
— Вы здесь взяли леску? — спросила я.
— Э-э? — протянул Бен.
— Послушайте, Бен, — сказала я, — вы можете взять эту леску, если хотите, но больше вы не должны так делать. Брать чужие вещи — нечестно.
Бен ничего не ответил. Моргал глазами и корчился всем телом.
— Пошли, — твердо сказала я.
Я перешла в жилую комнату, Бен — за мной. Джеспер перестал лаять и обнюхивал его каблуки. Мне не хотелось оставаться в доме. Я быстро вышла наружу, на солнце. Бен, тяжело ступая, шел следом. Я закрыла дверь.
— Шли бы вы лучше домой, Бен, — сказала я.
Он прижал леску к груди, словно бесценное сокровище.
— Вы не отправите меня в больницу? — сказал он.
И я увидела, что он дрожит от страха. Руки у него тряслись, глаза с немой мольбой, как у бессловесного животного, были прикованы к моим глазам.
— Конечно, нет, — мягко сказала я.
— Я ничего не сделал, — повторил он. — Никому ничего не говорил. Я не хочу в больницу.
По его грязной щеке покатилась слеза.
— Все в порядке, Бен, — сказала я. — Никто вас туда не отправит. Но в домик этот ходить больше не надо.
Я отвернулась, но он схватил меня за руку.
— Погодите, — сказал он. — Погодите, у меня для вас что-то есть.
Глупо улыбаясь, он манил меня пальцем на берег. Я пошла за ним. Он наклонился и поднял плоский камень, лежавший у скалы. Под ним была кучка ракушек. Он выбрал одну из них и преподнес ее мне.
— Это вам, — сказал он.
— Спасибо, очень красивая ракушка, — сказала я.
Он снова улыбнулся, забыв недавний страх, и потер ухо.
— У вас глаза — как у ангела, — сказал он.
Я снова принялась рассматривать ракушку. Я была озадачена и не знала, что ему сказать.
— Вы не такая, как та, другая.
— О ком вы говорите? — сказала я. — Какая другая?
Бен покачал головой. В глазах его снова появился хитроватый блеск. Он приложил палец к носу.
— Высокая и черная, — сказал он. — Настоящая змея. Я видел ее тут своими глазами. Она приходила ночью. Я ее видел.
Он замолчал, но по-прежнему не сводил с меня глаз. Я ничего не сказала.
— Я разок заглянул в окно, — продолжал Бен, — а она как накинется на меня. «Ты меня не знаешь, говорит. Не видел меня здесь никогда и не увидишь. А если ты еще хоть раз сунешься в окно, я запрячу тебя в больницу, говорит. Тебе там не понравится, тебя там будут бить, говорит». «Я ничего не скажу, мадам», — сказал я и шапку снял, вот как сейчас. — Бен притронулся рукой к зюйдвестке. — Ее больше нет, да? — тревожно спросил он.
— Я не знаю, о ком вы говорите, — медленно сказала я. — Но никто не собирается отправлять вас в больницу. Всего хорошего, Бен. — Я повернулась и пошла по берегу к тропинке, волоча Джеспера на ремешке.
Бедняга, конечно, он не в своем уме. Он сам не понимает, что говорит. Трудно поверить, чтобы кто-нибудь пугал его психиатрической больницей. Максим сказал, что Бен и мухи не обидит, и Фрэнк это же говорил. Возможно, он когда-нибудь слышал, как о нем толковали родные, и воспоминание об этом осталось у него в памяти, как остается в уме ребенка страшная картинка. И, как у ребенка, его симпатии и антипатии трудно объяснить. Вдруг ни с того ни с сего кто-нибудь придется ему по вкусу, сегодня он будет вести себя дружелюбно, а завтра, возможно, станет угрюмым и замкнутым. Он отнесся ко мне с приязнью, потому что я разрешила ему оставить леску. А встреть я его завтра, он, может быть, и не узнает меня. Нелепо обращать внимание на слова идиота. Я оглянулась на бухту через плечо. Начался прилив, за стеной волнореза медленно кружились воронки. Бен исчез за скалами. Берег опять опустел. В просвет между темными деревьями была видна лишь каменная дымовая труба. Меня вдруг охватило необъяснимое желание побежать. Я натянула поводок и, тяжело дыша, поспешила вверх по крутой тропинке через лес, ни разу больше не оглянувшись. Я бы не повернула обратно и не спустилась бы на берег к дому за все сокровища мира. Мне казалось, будто там, в садике, заросшем крапивой, кто-то подстерегает меня. Кто-то, кто все видит и слышит.