— Береги…
Крик сам собой застрял у меня в горле, когда Себастьян, все так же не обращая внимания на разоблаченного злодея-шерифа, небрежно отмахнулся, как от надоедливой мухи. И Джайсон легко, словно сломанная кукла, отлетел к противоположной стене. Страшно захрипел, цепляясь руками за горло, а потом закатил глаза и в беспамятстве сполз на пол.
— Ты убил его? — с дрожью в голосе поинтересовалась я, заметив, что Джайсон не подает признаков жизни.
— Оглушил, — поправил меня Себастьян. — Чтобы не мешался.
— В каком смысле?
Себастьян проигнорировал мой вопрос. Перешагнул через меловую линию круга и подошел ко мне.
От стыда я не знала куда девать глаза. Странно, с обмороком Джайсона действие обездвиживающих чар почему-то не закончилось. Поэтому я по-прежнему была лишена возможности хоть как-то прикрыть свою наготу.
— Не смотри, пожалуйста, — робко попросила я, как никогда ранее мечтая стать невидимой. — Или, еще лучше, сними заклятие.
— Еще чего! — шутливо возмутился Себастьян, продолжая самым наглым образом пялиться на мою грудь. — Зачем мне снимать чары, которые я же сам и усилил?
— То есть? — Я задохнулась от этого признания. Получается, это Себастьян все это время не давал мне встать и накинуть хотя бы куртку?
— Ты слышала ровно то, что я хотел сказать, — мурлыкнул Себастьян, опускаясь подле меня на колени, и добавил с противной ухмылкой: — Не беспокойся, твои друзья нам не помешают. Я позаботился и о них.
— Что ты задумал? — Голос, как и обычно в опасных ситуациях, задрожал, рискуя в любой момент сорваться на тоненький фальцет и пропасть. — Себастьян, я…
Он не дал мне договорить. Наклонился и провел языком по моей груди, слизывая уже успевшие засохнуть капельки крови, оставшиеся после ножа Джайсона.
— Прекрати! — шепотом потребовала я, дернувшись всем телом, как от удара, но по-прежнему не в силах выпутаться из плотной паутины чужого заклятия. — Себастьян, я буду кричать!
— И тогда твой жених узнает про мои шалости, вызовет меня на дуэль, и мне придется убить его, — лениво напомнил мне Себастьян, на мгновение отвлекшись от своего занятия. — По-моему, мы уже обсуждали данный вариант развития ситуации. Неужели ты передумала и решила избавиться от жениха? Или лучше расслабиться и попытаться получить удовольствие? Впрочем, уверяю тебя — пытаться и не надо будет. Я все сделаю сам, — после чего вновь приник губами к моей коже.
— Прошу, не надо, — чуть слышно взмолилась я, почувствовав, как он спускается с поцелуями все ниже и ниже. — Пожалуйста!
Себастьян проигнорировал мою просьбу, занявшись более увлекательным, по его мнению, делом. Теперь он не ограничивался одними поцелуями, начав медленно, но верно избавлять меня от остатков рваной рубахи.
— Я возненавижу тебя, — с тихим отчаянием пообещала я, понимая, что не в моих силах что-либо изменить. — Если ты немедленно не прекратишь, я буду считать тебя самым гнусным, самым отвратительным типом в этом мире!
— А разве сейчас ты считаешь иначе? — с негромким смешком осведомился Себастьян.
Я закусила губу, сдерживая невольный стон удовольствия. Он творил что-то невообразимое с моим телом. Хотелось выгнуться дугой, отдаваясь в полную власть его жарким губами и ласковым рукам. Только одно меня еще останавливало — мысль, что на мой безымянный палец по-прежнему надето простенькое серебряное колечко, подаренное мне совсем другим мужчиной.
— Не беспокойся, Беатрикс, скоро я освобожу тебя, — со столь раздражающим меня апломбом заявил Себастьян, хотя так и не дождался ответа на прежний вопрос, видимо сочтя его риторическим. И с немалым ехидством добавил: — Правда, тогда ты будешь умолять меня о продолжении. Уж будь уверена. Я ведь даже не приступал к основному. — И его руки с немалым намеком легли на пряжку ремня моих брюк.
Я ни капли не сомневалась в достоверности его слов. Собственное тело предавало меня, бурно отзываясь на каждое прикосновение, каждый поцелуй. Даже с Седриком я не чувствовала ничего подобного. Сейчас к удовольствию примешивался терпкий привкус запретного, невозможного и постыдного. И я великолепно осознавала, что еще пара минут — и мне придется сдаться на милость победителя, как это ужасно ни прозвучит.
— Пожалуйста, — в последний раз попросила я, уже не совсем понимая, о чем именно прошу — о продолжении или прекращении этой сладкой пытки. — Себастьян, я умоляю! Подумай, как сильно я буду ненавидеть даже не тебя — себя.
И горячие слезы обожгли мои глаза. Я закусила губу, сдерживая рыдания.
На удивление, это возымело действие. Себастьян с видимой неохотой прервал столь увлекательный процесс изучения моего тела. Прикоснулся к моему подбородку, властно приподняв мне голову и заставив смотреть ему в глаза.
Во рту поселился навязчивый соленый привкус — так сильно я старалась не расплакаться от пережитого унижения. Однако я с унылой обреченностью уставилась в его светлые глаза, понимая, что спасти мою честь может только чудо.
— Ты же обещал не приставать ко мне, — почти беззвучно выдохнула я, когда пауза затянулась до неприличия.
А в следующий момент произошло небывалое! Себастьян как-то странно хмыкнул и первым отвел взгляд. Прищелкнул пальцами — и гнет заклинания, которое все это время придавливало меня к полу, исчез. Понятное дело, я моментально вскочила на ноги. Правда, меня сразу же повело в сторону. От резкой перемены положения тела перед глазами потемнело.
— Кстати, я залечил твои царапины от ножа этого слизняка Джайсона, — уведомил меня Себастьян, любезно подхватив под локоть и уберегая от возможного падения. Премерзко ухмыльнулся. — Можешь не благодарить. Прежде всего я поступил так из-за собственной выгоды. Показалось кощунственным портить такую нежную кожу шрамами.
Я была не в состоянии что-либо сказать. Негодование клокотало у меня в горле, рискуя в любой момент разразиться чем-нибудь. Или шумным скандалом, или, что было куда вероятнее, слезной истерикой, когда плачешь от несправедливости мира до икоты.
Себастьян словно испытывал некоторое смущение за свое неподобающее поведение. По крайней мере, он замолчал, не доставая меня никакими колкостями. Более того, снял с себя теплый сюртук и подал его мне, заметив, с каким отчаянием я озираюсь по сторонам в поисках хоть чего-нибудь, способного прикрыть мою частичную наготу.
Я не стала благодарить, но его дар приняла. Кто знает, куда Джайсон задевал мою куртку. А щеголять с голой грудью по стылому дому как-то совсем не тянет.
Только закутавшись в сюртук, я поняла, насколько замерзла. У меня зуб на зуб не попадал. Но дрожь меня била не только из-за холода. Скорее это просилось наружу пережитое унижение и недавний страх.
— А теперь отправимся освобождать твоих непутевых друзей, — проговорил Себастьян, в упор не замечая, как я украдкой всхлипываю. Если честно, больше всего мне сейчас хотелось укрыться где-нибудь в темной комнате. И там, в полном одиночестве, дать выход своим чувствам, рыдая и до крови молотя кулаками по стенам.