«Корвет» набрал скорость и обогнал медленно ползущий самолет. Отдалившись ярдов на двадцать, он затормозил так резко, что заскрипели тормоза. Из машины выскочил Буш, растрепанный, с сумкой через плечо, и выставил вверх большой палец, как делает всякий, кто хочет, чтобы его подвезли.
Сергей Речин, лежавший в своей постели в Александрии, штат Виргиния, дышал с трудом. Легкие шестилетнего ребенка едва не разрывались. Вера Ивановна промокнула выступившие у него на лбу капли пота и подоткнула одеяло. Ласково улыбнулась мальчику, и в этот момент ее лицо с сетью мелких морщинок засветилось нежностью и любовью.
— Отдохни, дитя мое. Папа скоро вернется.
Сережа закрыл глаза, погружаясь в волны милосердной дремоты.
По мере того как внук засыпал, улыбка Веры таяла. Второй раз она такое не вынесет. Кошмар повторялся. Четырех лет не миновало с тех пор, как она вот так же ухаживала за дочерью Лизой. Ничто тогда не помогло, Лиза истаяла на глазах и умерла. Жестокая судьба не позволила, чтобы болезнь миновала следующее поколение. Она дала о себе знать пять месяцев назад, и прежде живой и энергичный ребенок погрузился в состояние летаргии, перемежающейся приступами боли. Тело Сергея разрушалось изнутри. Доктора не могли даже поставить точный диагноз, а о лечении не приходилось и говорить. В одном медики не сомневались: это то же заболевание, которое убило мать мальчика.
Выйдя из комнаты внука, Вера оказалась во внутреннем дворике. От переживаний и недосыпания она едва держалась на ногах. Окинула взглядом площадку: лестница, горка, батут — всем этим давно никто не пользуется. Великолепный дом ее зятя располагался в элитном пригороде Вашингтона. Именно в таком месте мечтала жить ее дочь, и здесь они и поселились, когда зять ушел в отставку. В окружении всего того, чем манит богатство, в средоточии воплощенной американской мечты Вера чувствовала себя совершенно несчастной. Обеспеченность, благополучие казались ей проклятием. Наградой за все труды стала жалкая жизнь, при которой ей оставалось лишь беспомощно наблюдать, как один за другим умирают самые дорогие ей люди. Она проклинала Бога за то, что не поразил болезнью ее, вместо дочери или внука. Какая насмешка судьбы: она, в свои годы, полна сил и здоровья — и нет рядом никого, кто мог бы этим в полной мере воспользоваться. И вот теперь она опять одна в этом большом доме, с больным ребенком. Отец Сергея отправился в Россию, в очередное рискованное путешествие, в надежде добыть там чудесное лекарство, способное исцелить сына. По его словам, русские врачи уверены, что могут помочь Сергею. В обмен требуется, чтобы Илья сослужил своим бывшим начальникам еще одну, последнюю службу.
Вера видела, как страдает ее зять из-за болезни сына. Он так и не смирился со смертью жены. Последним его утешением стал Сережа, в котором он узнавал ее. И вот теперь судьба отнимает единственное существо, близкое ему в этом мире. Какие только пороги он не обивал в поисках средства от болезни, разговаривал со всеми докторами из всех клиник, до которых мог добраться, и повсюду ответом ему было сочувствие, смешанное с медицинским любопытством по поводу неведомой болезни, убивающей мальчика. Илья обратился к гомеопатии, пробовал разные диеты, даже молился — все было бесполезно. Поэтому, когда раздался телефонный звонок и ему сказали, что средство есть, надо только сделать то-то и то-то, Илья не колебался. Ибо ему вновь подарили надежду, которую он уже почти утратил. Илья сорвался посреди ночи и уже пять дней как не появлялся. Однако звонил и обещал скоро вернуться.
И хотя в душе Веры тоже забрезжила надежда и возродилась вера в чудо, но по мере того, как проходили дни, все острее становилась зародившаяся вместе с надеждой тревога. Что бы Илье ни предстояло сделать, она знала, что дела эти будут темные. Ей было известно, чем занимался зять в годы, когда работал на правительство России. Она знала, на что он способен. Он специализировался на особых заданиях, актах, совершаемых во славу родины, поступках грязных и влекущих за собой проклятие души. В те времена Ильей двигала любовь к своей стране, вкупе со страстью к деньгам. Теперь его мотивы стали еще серьезнее. Он действовал из любви к сыну. Вера знала, что он не ошибется и не промахнется, какие бы препятствия перед ним ни вставали. Илья человек без души, ее он пожертвовал КГБ много лет назад. Он был человеком, убивающим из любви к своей стране; остается только гадать, на что он способен из любви к собственному ребенку.
Прежде чем вернуться в дом, она представила себе Сережу скатывающимся с горки, прыгающим на батуте. Ей подумалось: кто знает — а вдруг! — так оно и будет. Она помолилась, чтобы начальники Ильи выполнили свое обещание. И, уже открывая дверь, вознесла еще одну, последнюю молитву: спаси Господи того, кто встанет Речину поперек дороги.
Небо было совершенно чистым, когда самолет, двигаясь над Атлантикой, набрал высоту: тридцать семь тысяч футов без единого намека на турбулентность; если бы не вид океана в иллюминаторе, Бушу казалось бы, что он в ресторане, восседает на своем месте бармена за стойкой. Кругом царила такая роскошь, что оставалось только диву даваться. Кто-то не пожалел денег, чтобы дать возможность пассажирам насладиться всеми благами авиационного сервиса. Плазменные телевизионные экраны, наушники при каждом кресле, забитая снедью кухня и всевозможные развлечения, доступные по первому слову пассажиров. Не говоря уже об элегантном столе для переговоров и диванах, которые казались бы более уместными где-нибудь в мужском клубе на Пятой авеню.
— Дженни тебе устроит взбучку, — произнес Майкл со своего большого кожаного кресла.
— Не устроит, — отвечал Буш.
Он сидел прямо напротив Майкла, откинувшись в кресле с полуопущенной спинкой.
— А я говорю, устроит, и виноват во всем буду я… как всегда.
— Скандалов больше не будет. Самое плохое позади — она уже разделала меня под орех.
— Сочувствую.
— Да ладно. Это даже лучше, что она рвала и метала. Я привык. Вот когда она молчит, это гораздо хуже. Значит, я ее по-настоящему вывел из себя. Да и что она может сказать? Я ей объяснил ситуацию, про похищение твоего только что найденного отца…
Майкл с тревогой посмотрел на Буша; не зная, что сказать, он беспокоился, не выдал ли Поль правду. Не забыл ли, что это секрет.
— Мне прекрасно известно, что было бы, если бы я с тобой не поехал: ты бы влип черт знает во что, после чего тебе потребовалась бы моя помощь. И мне пришлось бы срочно покупать билет, сидеть в эконом-классе, и никаких тебе плазменных телевизоров и кожаных кресел, — Буш указал на соответствующие предметы обстановки, — и потом спасать тебя, недотепу этакого, из неприятностей. Так что я подумал…
Он наклонился вперед, упершись локтями в колени, и посмотрел прямо в глаза Майклу. Его показное веселье растворилось, уступив место серьезности.
— Если мы спасем твоего отца, то только вместе.
Майкл кивнул и улыбнулся.