Он вздернул подбородок, красиво развернулся, я подтянул штаны и пошел за ним. Эльфийки, слышу их безмятежное хихиканье, идут следом.
Мы прошли через три зала и оказались в таком, что показался бы чудовищно и безобразно огромным… будь в нем люди, но здесь странная гармония как в расстановке мебели, так и цветовой гамме паркета и гобеленов, что, как дивные цветы, тщательно подобранные лучшими дизайнерами, уходят вдаль, где становятся почти неразличимы у дальней стены.
Стены подпирают полуколонны, красиво выступающие из почти солнечного света, настолько огромные, что их можно бы принять за башни, если бы не уходили на такую высоту, что теряются из виду.
Проступили два ряда бесконечно длинных столов, и хотя сверху льется чистый яркий свет, я не рассмотрел, где столы заканчиваются, и не увидел дальней стены.
Музыка слышится то справа, то слева, но я не увидел музыкантов, за столами уже сидят празднично одетые эльфы. Я тряхнул головой, сбрасывая наваждение. Ничуть не празднично, это у них обыденная одежда, это же высокородные горные эльфы, о которых в легендах говорится как о самых древних и некогда могущественных повелителях мира.
Эльфы разговаривают между собой, смеются, звонкие голоса то журчат дивной мелодией, то взрываются серебряным кличем фанфар, я понимал слова, но почти не улавливал смысла, чувствовал себя крестьянином пушкинских времен, попавшим на банкет профессоров факультета по генетике.
И хотя разговор веселый, но шуточки слишком отточенные, из которых остались только отдельные слова, всем известные слова, а мне пришлось бы рассказывать все с самого начала, что опять же скажет о моем низком уровне…
Исилендил вел меня медленно вдоль ряда кресел, иногда эльфы поворачивались и что-то спрашивали у моего провожатого, но большинство были заняты словесным фехтованием, упражнениями в остроумии, а он прислушивался к чему-то, однажды ускорил шаг и уже уверенно подвел меня к единственному свободному месту в длинном ряду.
— Садись, — велел он.
— Спасибо, — поблагодарил я снисходительно. — Эх, не умеете придвигать…
Моим соседом справа оказался высокий эльф с белым, как снег, лицом и белыми волосами, даже глаза совершенно белые, не самое приятное зрелище. Лицо изысканно холеное, а высокомерное настолько, что все остальные за столом выглядят в сравнении с ним свойскими ребятами.
Слева женщина, у меня дух захватило от ее неземной красоты, глаза огромные, но не кажутся такими из-за присущей эльфам удлиненности к вискам, ресницы длинные, изогнутые и пушистые, точеный нос и бесподобно вырезанные губы…
Я чуть не отпихнулся локтем, когда эльф справа произнес серебряным голосом, в котором ни намека на тепло:
— Я Верховный Наблюдатель Гамандил. Стражи сказали, к нашему миру прилетела большая неопрятная птица, похожая на горгулью, но исчезла за камнями, а потом примерно в том же месте появился ты… странный человек, называющий себя эльфом.
Я поинтересовался:
— Вы намекаете, что это прилетел я?
Он высокомерно усмехнулся.
— Это неважно. Никакое человеческое колдовство, даже самое могучее, здесь не действует. Во что бы ты ни захотел превратиться, у тебя не получится.
Я возразил:
— Колдовство? Фу, как низко! К чему бы я стал прибегать к нему? Мы, благородные лесные эльфы, сосредоточие и мудрость мира, самые великие и замечательные, прекрасно обходимся без таких мелочей.
Он рассматривал меня с презрительным интересом.
— Ого, какой апломб!
— Он оправдан, — ответил я гордо. — Мы — самые великие эльфы.
— Тем, что живете в Лесу? — спросил он насмешливо. — Где грязная трава, листья, червяки, насекомые… И, кстати, как ты стал эльфом?
— Через аменгерство, — ответил я честно. — Когда мой соратник конт Астральмэль пал, я по долгу аменгера взял его жену, а теперь по праву сорората еще и сестер жены. Теперь у них есть дети, род моего друга не угас, но я остался верным эльфом, и Ее Величество королева лесных эльфов Синтифаэль, Рожденная из Солнца и Света, умело использует мои таланты и возможности…
Он спросил без заметного интереса:
— Возможности? Какие возможности человека могут заинтересовать эльфа?
— Я конт у лесных эльфов, — сообщил я скромно, — однако практически король у людей.
Эльфийка, что слева, пропела нежнейшим голосом:
— Ах, конт… Это так интересно! Король, подумать только… И что же вы можете предложить интересное? Кстати, меня зовут Иримэ.
— Интересное, — сказал я, — пусть идет в жопу, им объелись. Могу предложить полезное.
Она вздрогнула чуть, но тут же заулыбалась снова.
— Правда? Что же?
— Выход эльфов из изоляции, — сказал я серьезно. — Изоляция не есть весьма прекрасно. И не совсем, если подходить творчески и креанистически, уместна в отдельно взятых случаях в ряде интересных районов.
Она произнесла серебряным голосом:
— Но ведь лесные эльфы… фу…
— Лесные, — сказал я, — согласен, живут намного проще и беднее горных. Однако же у нас, лесных, взрыв пассионарности! Мы начинаем выходить из привычной вам изоляции и с непривычной эльфам эльфийностью вторгаться в жизнь этих, как их, ах да, жизнь людей!
Гамандил, что внимательно прислушивался и за это время не проронил ни слова, поинтересовался оскорбительно вежливо:
— Это как?
— Эльфийка из лесного племени по имени Лалаэль, — сказал я скромно, но со злорадством, — стала обожаемой королевой в королевстве Ламбертиния! Королевстве людей, это я вам для доступности. У нее огромный дворец, ей прислуживают сотни слуг, стражей и придворных. У нее свои фрейлины, в ее распоряжении все бриллианты, драгоценные камни и прочие сокровища короны. Еще одна эльфийка, Ричэль, ведет огромную армию людей на могучую империю Мунтвига. Ну это наши внутренние развлечения, как вы понимаете, войны, сражения, сожженные города… Вы любите смотреть в огонь костра? Так вот это огонь побольше.
Гамандил несколько повысил голос, что, как я понимаю, у горных эльфов признак то ли сильнейшего недоверия, то ли чрезмерного волнения:
— Эльфийка ведет армию людей в бой? Что за чушь?
— Не чушь, — ответил я с достоинством, — такова правда. Разумеется, не сама лично ведет, лично можно вести небольшую группу или отряд, а вести армию ей помогают испытанные полководцы и военачальники из числа людей, но вы бы видели, как ей услужливо подает в постель фрукты самый огромный, свирепый и грозный из них, герцог Клемент!
Иримэ поинтересовалась так живо, что заблестели не только глазки, но и кончики ушей.
— Прямо… в постель?
Я ответил с небрежностью: