Ну действительно, что могло быть такого особенного в числе девятнадцать? Это ж надо, Загадочное число. После некоторого раздумья Сюзанна указала, что это простое число, как и те числа, что открыли ворота между ними и Блейном Моно. Эдди также добавил, что это единственное число, которое стоит между восемнадцатью и двадцатью всякий раз, когда он считал до двадцати. Джейк рассмеялся и предложил ему не нести чушь. Эдди, который сидел у самого костра и свежевал кролика (потом этому кролику предстояло присоединиться к уже освежеванным кошке и собаке, лежавшим в его заплечном мешке) попросил Джейка не насмехаться над его единственным талантом.
2
Возможно, они шли по Тропе Луча уже пять или шесть недель, когда наткнулись на две двойные колеи, по которым никто не ездил бог знает сколько лет, но в том, что когда-то это была дорога, сомнений не возникало. Она не тянулась вдоль Тропы Луча, но Роланд все равно свернул на нее. Дорога, указал он, проходит достаточно близко от Тропы, и их это вполне устроит. Эдди надеялся, что дорога поможет им восстановить временную ориентацию, но напрасно. Правда, уходила она не только вперед, но и вверх, в вокруг расстилались все те же пустынные поля. Наконец, они вышли на гребень хребта, который протянулся с севера на юг. По другую сторону гребня дорога ныряла в темный лес. Прямо-таки дремучий лес из сказки, подумал Эдди, когда они углубились в него. Сюзанна подстрелила оленя на второй день их пребывания в лесу (а может, на третий день… или четвертый), и мясо, после вегетарианских стрелецких голубцов, обладало божественным вкусом, но в чащобе не прятались ни великаны-людоеды, ни тролли. Не встретились им и эльфы, «Киблера» или иные. Как, впрочем, и второй олень.
— Я все ищу леденцовый домик, — Эдди картинно огляделся. Они уже несколько дней шли по дороге, вьющейся меж огромных деревьев. А может, уже целую неделю. Наверняка он знал лишь одно: Тропа Луча где-то рядом. Они видели ее в небе… и чувствовали ее близость.
— Какой еще леденцовый домик? — спросил Роланд. — Это еще одна история. Если да, хотелось бы ее услышать.
Конечно, ему хотелось. Он обожал истории, особенно те, что начинались словами: «Давным давно, когда все жили в лесу…» Но слушал он как-то странно. Чуть отстраненно. Однажды Эдди упомянул об это Сюзанне, а та мгновенно нашла объяснение, что частенько случалось с ней. Сюзанна обладала удивительной способностью, обычно свойственной поэтам, выражать чувства словами, схватывать их на лету.
— У тебя сложилось такое впечатление, потому что он не слушает, как ребенок перед сном, — спросила она Эдди. — Ты-то рассчитывал, что слушать он будет именно так, сладенький.
— А как же он слушает?
— Как антрополог, — без запинки ответила она. — Как антрополог, пытающийся понять незнакомую ему цивилизацию по мифам и легендам.
Она попала в десятку. И если Эдди испытывал некий дискомфорт себя из-за того, что Роланд слушал не так, как ему хотелось, то причина тому была одна: в глубине души Эдди полагал, если кто и должен слушать, как ученый, так это он, Сюзи и Джейк. Потому что они пришли из более продвинутого мира. Не так ли?
Но, чей бы мир ни был более продвинутым, все четверо обнаружили, что многие истории принадлежали обоим мирам, только назывались по-разному. Скажем история, которую Роланд знал под названием «Сказ Дианы», практически ничем не отличалась от «Женщины и тигра», которую трое нью-йоркцев читали в школе. Легенда о лорде Перте повторяла библейскую притчу о Давиде и Голиафе. Роланд слышал много историй о Человеке-Иисусе, который умер на кресте, искупая грехи мира, и рассказал Эдди, Сюзанне и Джейку, что у Иисуса и его учения много последователей в Срединном мире. Общими для обоих миров были и некоторые песни. Скажем, «Беззаботная любовь». Или «Эй, Джуд».
Эдди никак не меньше часа рассказывал Роланду историю о Гансе и Гретель, превратив, сам того не подозревая, злобную, поедающую детей ведьму в Риа с Кооса. Подойдя к той части повествования, где ведьма решила немножко откормить детей, он прервался, чтобы спросить Роланда: «Ты знаешь эту историю? Есть у вас похожая?»
— Нет, — ответил Роланд, — такой истории я не знаю. Так что, пожалуйста, расскажи ее до конца.
Эдди и рассказал, закончив стандартным: «А потом они жили долго и счастливо».
Стрелок кивнул.
— Никто, конечно, после такого не сможет жить счастливо, но детям мы предоставляем возможность выяснить это самим, не так ли?
— Да, — согласился с ним Джейк.
Ыш трусил у ноги мальчика и, как всегда, в его глазах с золотым ободком, когда он смотрел снизу вверх на Джейка, читалось восхищение. «Да», — повторил ушастик-путаник, в точности копируя интонацию мальчика.
Эдди обнял Джейка за плечи.
— Очень плохо, что ты здесь, а не в Нью-Йорке. Окажись ты в Яблоке, Джейки-бой, ты бы, наверное, уже заимел собственного психоаналитика. Обсуждал бы с ним проблемы, связанные с родителями. Добирался до сути неразрешенных конфликтов. Может, принимал бы высококачественные лекарства. Что-нибудь вроде «риталина». [2]
— Знаешь, я бы предпочел остаться здесь, — ответил Джейк, поглядев на Ыша.
— Да уж, — улыбнулся Эдди. — Не могу тебя за это винить.
— Такие истории называются волшебными сказками, — вдруг изрек Роланд.
— Точно, — кивнул Эдди.
— Только в этой сказке волшебниц не было.
— Нет, — согласился Эдди. — Скорее, это название определенной категории историй. В нашем мире есть детективные истории, истории в жанре «саспенс», научно-фантастические истории… ужастики… вестерны… сказки. Понимаешь?
— Да, — ответил Роланд. — Так люди в вашем мире всегда в каждый конкретный момент хотят слушать только одну историю? Только одного типа?
— Полагаю, что да, — ответила ему Сюзанна.
— А кто-нибудь у вас ест мясо, тушеное с овощами?
— Полагаю, что такое случается, — ответил Эдди. — Но, когда дело доходит до развлечений, мы предпочитаем что-то одно и не смешиваем мясо с картофелем. Хотя получается скучновато, если смотреть под таким вот углом.
— И сколько вы говорите, есть этих волшебных сказок?
Без запинки, практически в унисон, Эдди, Сюзанна и Джейк произнесли одно и то же слово: «Девятнадцать!» А мгновением позже Ыш повторил его своим хриплым голосом: «Дев-цать!»
Они переглянулись и рассмеялись, потому что слово «девятнадцать» стало у них модным словечком. Но в смехе этом слышалась и тревога, потому что вся история с девятнадцатью принимала довольно-таки странный оборот. Эдди вырезал это число на боку своей самой последней фигурки животного. Сюзанна и Джейк признались, что, собирая хворост для вечернего костра, всякий раз приносили охапку из девятнадцати веток. Ни один не мог сказать, почему. Выходило как-то само собой.