«Давай, Уэйн, — думал Эдди, — не томи. У тебя получится».
— …что они из рода Эльда.
— Восславим богов! — пронзительно закричала женщина. — Боги послали их, чтобы они спасли наших детей, и они пришли!
На нее зашикали. Оуверхолсер дождался тишины, лицо так и осталось напряженным, потом продолжил.
— Они могут сказать за себя, и должны, но я увидел достаточно, чтобы поверить, что они смогут помочь нам отвести беду. У них хорошее оружие, вы это видите сами, и они знают, как им пользоваться. Даю вам в этом слово и говорю, спасибо вам.
На этот раз шепот прибавил громкости, и Эдди уловил в нем доброжелательность. От сердца чуть отлегло.
— А теперь позвольте им встать перед вами, одному за другим, чтобы вы могли услышать их голоса и увидеть их лица. Вот их старший, — и он указал на Роланда.
Стрелок вышел вперед. Красное солнце запалило огнем его левую щеку; правую свет факелов выкрасил желтым. Он выставил ногу. В наступившей тишине раздался гулкий удар каблука о доски. Эдди почему-то подумал о кулаке, с размаху опустившемся на крышку гроба. Роланд низко поклонился, протянул к ним руки.
— Я — Роланд, сын Стивена. Из рода Эльда.
Толпа ахнула.
— Да будет теплой наша встреча, — он отступил назад, глянув на Эдди.
С этим он мог справиться.
— Эдди Дин из Нью-Йорка. Сын Уэнделла, — начал он, подумав при этом: «Так, во всяком случае, всегда говорила мамаша». А потом, неожиданно для себя, добавил. — Из рода Эльда. Ка-тет Девятнадцати.
Отступил назад, а место у края платформы заняла Сюзанна.
— Я — Сюзанна Дин, жена Эдди, дочь Дэна, из рода Эльда, ка-тет Девятнадцати, и да будет теплой наша встреча, а у вас все будет хорошо, — и сделала реверанс, расправляя невидимые юбки.
Ей ответили смех и аплодисменты.
Пока она говорила, Роланд успел что-то шепнуть на ухо Джейку. Мальчик кивнул и уверенно шагнул к краю платформы. Очень юный и очень красивый в закатном свете.
Выставил ногу и поклонился. Пончо, под весом Ыша качнулось вперед.
— Я — Джейк Чеймберз, сын Элмера, из рода Эльда, ка-тет Девяносто Девяти.
«Девяносто девяти — Эдди посмотрел на Сюзанну, которая лишь чуть пожала плечами. — Откуда взялись эти Девяносто Девять?» Но потом подумал: «Почему нет?». Он же точно также понятия не имел, откуда взялся ка-тет Девятнадцати.
Но Джейк на том не закончил. Вытащил Ыша из нагрудного кармана пончо Бенни Слайтмана. Толпа загудела. Джейк бросил на Роланда короткий взгляд, как бы спрашивая: «Ты уверен?» Роланд кивнул.
Поначалу Эдди и представить себе не мог, что любимчик Джейка станет полноправным участником действа. Жители Кальи вновь затихли, наверное, даже затаили дыхание, потому что Эдди опять услышал пение ночных птиц.
А потом Ыш поднялся на задние лапки, выставил одну вперед и практически поклонился. Качнулся, но удержал равновесие. Передние лапки вытянул перед собой, к толпе, совсем как Роланд. Послышались ахи, аплодисменты, смех. Джейк, как громом пораженный, таращился на Ыша.
— Ыш! — крикнул ушастик-путаник. — Эльд! Спасибо! — каждое слово произнес ясно и отчетливо. Еще с мгновение склонялся в поклоне, а потом упал на все четыре лапки и неспешно затрусил к ноге Джейка. Под громовую овацию. Роланд (а кто еще, подумал Эдди, мог научить такому ушастика-путаника) сумел превратить жителей Кальи в своих друзей и поклонников. Хотя бы на этот вечер.
Таким был первый сюрприз: Ыш, кланяющийся собравшейся толпе и объявляющий себя членом ан-тета со стрелками. А за ним тут же последовал второй.
— Я не оратор, — Роланд вновь подошел к краю платформы. — Мой язык заплетается так же, как и у пьяницы в ночь праздника Жатвы. Но Эдди сможет высказаться за нас всех, я в этом уверен.
Тут уж таращиться пришлось Эдди. Под ними аплодировала и одобрительно топала толпа. Слышались крики: «Спасибо тебе, сэй», «Говори, сэй», «Слушайте его, слушайте его внимательно». Даже оркестр счел нужным вмешаться, сыграв что-то громкое и энергичное.
Эдди хватило времени, чтобы бросить на Роланда, испуганный, яростный взгляд: «Какого черта ты так поступил со мной?» Стрелок невозмутимо смотрел на него, скрестив руки на груди.
Аплодисменты стихли. Ушла и злость Эдди. Ее сменил ужас. Оуверхолсер с любопытством поглядывал на него, так же, как Роланд, сознательно или непроизвольно, скрестив руки на груди. Эдди сумел различить в первых рядах несколько знакомых лиц: Слайтманов, Джеффордсов. Чуть повернул голову и увидел Каллагэна. Его синие глаза превратились в щелочки, а над ними, казалось, полыхал крест.
«И что, черт побери, я должен им сказать?»
«Скажи хоть что-нибудь, Эдс, — услышал он голос брата Генри. — Они ждут».
— Вы уж простите меня за то, что начинаю я медленно, — заговорил Эдди. — Мы прошли много миль и колес, а потом еще больше миль и колес, и вы — первые люди, которых мы увидели за последние…
Последние что? Недели, месяцы, годы, десятилетия?
Эдди рассмеялся. Даже сам понимал, что говорит, как круглый идиот, человек, которому нельзя доверить держать собственный конец, когда возникает необходимость отлить, не говоря уже об оружии.
— В общем, давно мы никого не видели, отвыкли от людей, можно сказать, одичали.
Они засмеялись, более того, загоготали. Некоторые зааплодировали. Нащупал он, сам того не ведая, их смешливую струнку. И сам расслабился, а потому заговорил легко и непринужденно. Правда, в голове мелькнула мысль, что не так уж и давно этот самый вооруженный стрелок, который сейчас стоял перед семью сотнями испуганных, надеющихся на его помощь людей, уколовшись, сидел перед телевизором в пожелтевших от мочи трусах, ел чипсы и смотрел мультфильмы, ожидая прихода.
— Мы пришли издалека, но идти нам еще дальше, — продолжил он. — Времени у нас в обрез, однако мы сделаем все, что сможем, слушайте меня, прошу вас.
— Продолжай, чужестранец! — крикнул кто-то. — Ты говоришь хорошо.
«Правда? — подумал Эдди. — Для меня это новость, дружище».
Его поддержали крики: «Ага» и «Дело говоришь».
— У целителей в моем феоде есть выражение: «Прежде всего, не навреди», — точно он не знал, чей это девиз, адвокатов или врачей, но несколько раз слышал эти слова как в фильмах, так и в телешоу, и ему они нравились. — Мы никому не собираемся причинять вреда, но невозможно вытащить пулю, даже занозу из-под ногтя ребенка, не пролив хоть каплю крови.