— Тебе не по себе?
— Нет, ничего, — ответила она совсем тихо. — Просто мысль… что он хотел меня убить… Значит, я была права в отношении Дороти. Я была уверена, что она не покончила с собой.
— Да, ты была права.
— Но во всей этой страшной истории есть все же и нечто хорошее.
— В самом деле? Что же?
— Ты мне спас жизнь. Ты мне в самом деле спас жизнь. Одно это должно перечеркнуть все возможные возражения моего отца, когда мы скажем ему о наших намерениях.
Они спускались но Вашингтон-авеню. Она придвинулась к нему и осторожно, так, чтобы не мешать ему править, взяла его под руку. Бедро ее коснулось чего-то твердого, и она вспомнила о револьвере.
— Послушай, Эллен, мы попали в нехорошую историю.
— Еще бы! Но ты хотел что-то добавить?
— Меня могут арестовать за убийство.
— Но ты ведь не хотел его убивать, только пытался обезоружить!
— Знаю, но меня все равно арестуют раньше, чем я успею что-нибудь доказать… Эллен, — продолжал он, бросив на нее быстрый взгляд, — когда приедем в отель, сразу сложи свои вещи и потребуй счет… Мы могли бы вернуться в Колдуэлл меньше чем за два часа.
— Бад! — негодующе воскликнула она. — Мы не можем так поступить!
— Почему? В конце концов, он убил твою сестру и получил лишь то, что заслужил! Почему мы должны быть замешаны в…
— Это невозможно! — с силой повторила Эллен. — Порядочные люди так не поступают. Подумай, а если все-таки откроется, что убил его ты? Бегство лишит тебя возможности оправдаться. Тебе никто уже не поверит!
— Но у них не будет никаких оснований подозревать меня. Я был в перчатках, следовательно, не оставил следов. И потом меня никто не видел, кроме тебя и его самого.
— Но представь себе, что правда все же станет известна или обвинят кого-то другого. Как ты поступишь тогда? Нет, — продолжала она, не давая ему времени возразить, — как только я приеду в отель, я позвоню отцу. Не сомневаюсь, что он займется всем сам — адвокатами, прессой. Конечно, это ужасная история, но бежать…
— Да, с моей стороны было глупо предложить тебе это. Впрочем, я и не надеялся, что ты согласишься.
— А сам ты, Бад, ты ведь не поступил бы так, правда?
— Просто это пришло мне в голову, как последнее средство.
Неожиданно он резко повернул налево, с ярко освещенной Вашингтон-авеню на какую-то темную улочку.
— Разве по Вашингтон-авеню не ближе?
— Нет, так будет скорее, здесь движение меньше.
— Знаешь, чего я не понимаю? — сказала она, постукивая сигаретой о щиток. — Почему он не убил меня, когда мы были на крыше?
Она удобно устроилась, сидя вполоборота к Баду, поджав одну ногу. Сигарета начинала оказывать свое успокоительное действие.
— С твоей стороны было безумием подняться туда ночью… Он, вероятно, боялся, что лифтер его узнает.
— Да, вполне возможно. Но разве было менее опасно привести меня к себе?..
— Может быть, он собирался увезти тебя на машине подальше от города.
— У него не было машины.
— Он мог украсть ее. Это нетрудно.
— А чего он только не наговорил! Что он любил ее… Что в это время он был в Нью-Йорке… Что он чувствовал себя ответственным за ее гибель… — Качая головой, она погасила сигарету в пепельнице. — Ах, Боже мой!
— Ну, что еще?
— Ведь он показал мне свой табель с отметками, выданный в Нью-Йоркском университете…
— Фальшивка, которую он приобрел за деньги.
— А если… Если он все же говорил правду?
— Ты забываешь о револьвере. Разве это не доказывает, что он лгал?
— Ты в этом уверен, Бад? Ты уверен, что он не достал револьвер из чемодана с какой-то другой целью? Может быть, просто для того, чтобы вынуть оттуда еще что-нибудь. Например, тетрадь, о которой он говорил.
— Он направлялся к двери с револьвером в руке…
— Но даже, если он не хотел меня убить, если все это страшная ошибка, суд не сможет тебя обвинить… Ты не мог знать…
— Конечно, не мог…
Она выпрямилась, потом наклонилась к щитку, чтобы разглядеть время на своих часах.
— Десять двадцать пять! Мы должны были бы уже быть на месте!
Он не ответил.
Она посмотрела через стекло, но не увидела ничего, кроме черных полей под хмурым небом.
— Бад, мы удаляемся от города.
Он опять промолчал.
Дорога перед ними уходила в бесконечность, далеко за пределы света фар.
— Уверяю тебя, Бад, ты едешь не по той дороге!
11
— Но чего же, в конце концов, вы от меня ждете? — спросил начальник полиции Элдон Чесер.
Он лежал, вытянувшись во весь рост, на обитой кретоном софе. Ноги его покоились на боковинке, глаза были устремлены на потолок.
— Нужно следовать за этой машиной! Вот чего я от вас жду! — ответил Гант, нервно шагая из угла в угол по гостиной.
— В самом деле? Нам известно только, что она была темного цвета, как сказал этот тип из соседнего дома. Темная машина, в которую вошли мужчина и женщина… Знаете вы, сколько в этом городе темных машин? А также разъезжающих в них пар? Даже приметы девушки не были нам известны до вашего приезда. Они, может быть, уже добрались до Сидар-Рапидс, но, с другой стороны, не исключено, что они находятся в каком-нибудь гараже недалеко отсюда…
— Что же делать?
— Ждать… Я предупредил дорожную полицию… Да садитесь же!
— Но послушайте! — воскликнул Гант. — Ждать в то время, как готовится убийство! В прошлом году ее сестра, а теперь она…
— Опять! — полузакрыв глаза с измученным видом, сказал Чесер. — Ее сестра покончила с собой, — отчеканил он. — Я видел записку, которую она оставила. Ее подлинность была доказана экспертизой… Да и кто мог ее убить? — продолжал Чесер, предупреждая протест Ганта. — Сначала вы утверждали, что это Пауэлл, а теперь говорите, что телефонное сообщение, переданное для вас этой девушкой, доказывает его невиновность. Но если единственный подозреваемый невиновен, то кто остается?
— В сообщении было сказано, что Пауэлл располагает какими-то сведениями, — устало сказал Гант. Ему надоело повторять без конца одно и то же. — Возможно, убийца узнал, что Пауэлл его подозревает…
— До сегодняшнего вечера убийств не было, — заявил Чесер тоном, не терпящим возражений. — Сестра этой девушки покончила с собой.
Он снова стал разглядывать потолок, а Гант возобновил свое хождение. Через несколько минут Чесер сказал:
— Ну вот, теперь я все понял.