– Так вы мне прощаете, ваше святейшество?

– Конечно. – Он вытянул руку, чтобы она поцеловала кольцо. Вместо камня на кольце был филигранный шарик, меньше дюйма в диаметре; внутри него сидела крошечная Анна Мария Альбергетти и чего-то ждала.

Розмари поцеловала кольцо, и Папа Римский поспешил на самолет.

Глава 9

– Эй, уже десятый час, – сказал Ги и потряс ее за плечо. Розмари оттолкнула его руку и перевернулась на живот.

– Еще пять минут, – пробормотала она и зарылась лицом в подушку.

– Нет. – Он легонько дернул ее за волосы. – В десять я уже должен быть у Доминика.

– Ну и что?

– Ничего. – Он хлопнул ее через одеяло по мягкому месту.

И тут все всплыло в ее памяти: сон, выпивка, шоколадный мусс Минни, Папа Римский и тот страшный момент, когда ей показалось, что это не сон. Розмари перевернулась и приподнялась в кровати, глядя на Ги. Он прикуривал сигарету, еще помятый со сна и небритый.

– Сколько времени? – спросила она.

– Десять минут десятого.

– А когда я легла спать? – Розмари села в кровати.

– Примерно в полдевятого. Только ты не легла спать, дорогая, а буквально вырубилась. Значит, теперь будем пить или коктейли, или вино, а не то и другое сразу.

– Мне такое снилось! – нахмурилась она, потирая лоб руками и опять закрывая глаза. – Президент Кеннеди, Папа Римский, Минни и Роман… – Тут она снова открыла глаза и увидела царапины на своей левой груди – две маленькие красные полосочки, спускавшиеся почти до самого соска. Бедра у нее горели, Розмари откинула одеяло и на их внутренних сторонах тоже увидела множество царапин – около десятка аккуратных полосок, бегущих во всех направлениях.

– Только не шуми, – сказал Ги. – Я их уже подстриг. – И он продемонстрировал свои аккуратные ногти. Розмари непонимающе посмотрела на него.

– Я же не мог упустить такую благоприятную ночь.

– Ты хочешь сказать, что…

– Да. И два ногтя у меня были с заусенцами.

– Пока я была… без чувств? Он кивнул и улыбнулся.

– Мне было даже приятно, я чувствовал себя как некрофил.

– А мне как раз снилось, что меня кто-то насилует. Я не знаю, кто. Это был даже не человек.

– Ну спасибо за это!

– Ты там тоже был, и Минни, и Роман, и другие… Это было похоже на церемонию.

– Я пытался тебя добудиться, но ты вырубилась, как перегоревшая лампочка.

Розмари отодвинулась подальше и свесила ноги с другой стороны кровати.

– Что с тобой? – спросил Ги.

– Ничего. – Она даже не оглянулась. – Мне просто не очень приятно слышать, что ты со мной делал это, пока я лежала без памяти.

– Но я не хотел пропускать эту ночь.

– Можно было сделать это утром или сегодня ночью. Вчерашняя ночь – это одно мгновение по сравнению с целой неделей. Но даже если бы это была единственная ночь…

– Я подумал, что ты будешь не против, – сказал он и провел ей по спине указательным пальцем. Она отпрянула.

– Этим надо заниматься вместе, а не так: один бодрствует, а другой спит. Впрочем, наверное, я не права. – Розмари встала и пошла к шкафу за халатом.

– Прости, что я тебя оцарапал. Я ведь и сам был немного навеселе.

Розмари приготовила завтрак, потом, когда Ги ушел, вымыла посуду и навела порядок на кухне. Она раскрыла настежь окна в гостиной и спальне – после растопки камина в воздухе еще держался запах горелой бумаги, – убрала кровать, пошла в душ и долго стояла под ним, включив сначала горячую воду, а потом, сделав ее довольно прохладной, – без шапочки, неподвижная, Розмари ждала, когда наконец у нее прояснится в голове, все встанет на свои места, и можно будет делать какие-то выводы и заключения.

Ги говорил, что вчера была «опасная» ночь. Тогда, может быть, в данный момент она уже беременна? Как ни странно, ей было все равно. Розмари чувствовала себя несчастной, даже если это и глупо. Ги воспользовался ее телом без ее ведома и согласия, просто одним телом без разума (как «некрофил»), а не полностью ею – человеком, и при этом вел себя грубо, даже поцарапал. От этого все тело ныло, и в результате ей приснился такой кошмар. Она почти видела те узоры, которые Роман выводил у нее на животе своей черной палочкой, погруженной в красное. Розмари возмущенно и яростно терла свою кожу губкой. Правда, он сделал это из самых чистых побуждений, – чтобы у них был ребенок; правда также и то, что он был выпивши, но она всегда думала, что никакие побуждения и никакие коктейли в мире не заставят его сделать это – взять ее тело без души, без сознания, без ее «Я» – без того, что он в ней в общем-то любит. Теперь, оглядываясь на прошедшие недели и месяцы, Розмари начала вспоминать кое-какие тревожные симптомы, на которые раньше не обращала внимания. Ей казалось, что он уже не так сильно любит ее, в памяти всплыли замеченные ею несоответствия между тем, что он говорил, и тем, что чувствовал на самом деле. Не следует также забывать, что он актер, а кто может сказать наверняка, когда актер играет, а когда – нет?

Да, одним душем такие мысли не смыть. Она выключила воду и отжала волосы.

Розмари собралась в магазин и по дороге позвонила в дверь Кастиветам, чтобы отдать назад стаканы из-под мусса.

– Ну, как он тебе понравился, дорогая? – спросила Минни. – По-моему, я положила туда слишком много какао.

– Очень вкусно, – ответила Розмари. – Я потом запишу рецепт.

– Хорошо. Ты идешь за покупками? Ты мне не сделаешь одолжение? Купи, пожалуйста, шесть яиц и маленькую баночку растворимого кофе. Деньги я потом отдам.

А то я не люблю ходить в магазин за одной или двумя покупками.

Теперь между ней и Ги появилась настоящая пропасть, но он этого, казалось, не замечал. Пьесу начинали репетировать первого ноября. Она называлась «Мы с вами раньше не встречались?», и Ги теперь подолгу занимался ролью. Для этого нужно было научиться пользоваться костылями и палкой. Кроме того, он часто ездил в район Хай-бридж в Бронксе, где должны были проводиться съемки для телевидения. Большую часть вечеров они проводили в компании друзей, а когда им приходилось оставаться вдвоем, они заводили разговоры на нейтральные темы: о мебели, о забастовке, о телепередачах, и при этом пытались быть естественными. Они ходили на предварительной просмотр музыкальной пьесы, на новый фильм, на разное вечеринки и даже попали к своему приятелю на открытие выставки созданных им металлоконструкций. Ги, казалось, вообще больше на нее не смотрел, а только в сценарий своей пьесы, на экран телевизора или на кого-нибудь другого. Он ложился спать поздно, но засыпал раньше ее. Однажды он снова пошел к Кастиветам послушать рассказы Романа, а Розмари осталась дома одна и смотрела телевизор.

На следующее утро за завтраком она не выдержала.