— Да я не хочу, чтобы мое платье отдали Пьерро! — закричал маленький принц, готовый зарыдать при одной мысли об этом, между тем как Пьерро в восторге не верил своим ушам.
— Так надо, ваше высочество, — отвечал Ленэ тем строгим голосом, которому повинуются даже дети, — иначе вас и принцессу поведут в тюрьму, где сидит отец ваш.
Герцог Энгиенский замолчал; Пьерро, напротив, не мог скрыть своего восхищения и вполне предался шумному изъявлению радости и гордости. Их обоих ввели в залу нижнего этажа, где должна была совершиться метаморфоза.
— По счастью, — сказал Ленэ, — вдовствующая принцесса здесь, иначе Мазарини поймал бы нас.
— Как так?
— Потому что посланный должен был начать с посещения вашей свекрови и теперь ждет в ее передней.
— Но этот посланный короля, который, разумеется, должен присматривать за нами, просто шпион?
— Разумеется.
— Так ему приказано не спускать с нас глаз?
— Да, но какое вам дело до этого, кота он будет стеречь не вас?
— Я вас не понимаю, Ленэ.
Ленэ улыбнулся.
— Зато я понимаю, — сказал он, — и отвечаю за все. Прикажите одеть Пьерро принцем, а принца садовником. Я берусь научить Пьерро, как он должен отвечать.
— О Боже, неужели сын мой поедет один?
— Ваш сын поедет с вами, мадам.
— Но это невозможно.
— Почему же? Если нашли подставного герцога Энгиенского, то найдем подставную принцессу.
— Прекрасно! Бесподобно! Понимаю, мой добрый Ленэ, мой бесценный Ленэ! Но кто же заменит меня? — спросила принцесса с заметным беспокойством.
— Будьте спокойны, ваше высочество, — отвечал хладнокровно советник. — Принцесса Конде, которую увидит посланный кардиналом Мазарини шпион, уже переоделась и теперь ложится в вашу постель.
Но вот как разыгралось событие, о котором Ленэ теперь известил принцессу.
Пока дворяне в пиршественном зале пили за здоровье принцев и проклинали Мазарини, пока Ленэ в своем кабинете торговался с Ковиньяком и покупал бланк, пока принцесса собиралась в дорогу, какой-то всадник, сопровождаемый лакеем, подъехал к главным воротам замка, сошел с лошади и позвонил.
Привратник тотчас отпер ворота, за ними новый гость увидел знакомого нам швейцара.
— Откуда вы? — спросил швейцар.
— Из Манта.
Ответ пока годился.
— Куда едете?
— Сначала к вдовствующей принцессе Конде, потом к супруге принца Конде, а после к герцогу Энгиенскому.
— Прохода нет! — отвечал швейцар, беря алебарду наперевес.
— Приказ короля! — возразил всадник, вынимая из кармана бумагу.
При таких устрашающих словах швейцар, опустив алебарду, поклонился, позвал дежурного офицера, и посланный его величества, вручив приказ, тотчас вошел во внутренние апартаменты.
По счастью, замок Шантийи был просторен и комнаты вдовствующей принцессы находились далеко от зала, где происходили последние сцены шумного пиршества, начало которого мы описали.
Если б посланный сразу захотел видеть молодую принцессу и ее сына, то действительно все планы погибли бы. Но по заведенному порядку он должен был прежде представиться принцессе-матери.
Камердинер ввел его в большой кабинет, который находился возле опочивальни ее высочества.
— Извините, сударь, — сказал он, — ее высочество занемогла внезапно позавчера; сегодня, часа два тому назад, ей пускали кровь в третий раз. Я доложу ей о вашем приезде и через минуту буду иметь честь ввести вас.
Дворянин кивнул в знак согласия и остался один, не замечая, что через замочные скважины три любопытных человека рассматривали и старались узнать его.
На него смотрели Пьер Ленэ, конюший Виала и главный ловчий Ларусьер. Если б кто-нибудь из них узнал гостя, он немедленно вышел бы к нему и, под каким-нибудь предлогом заняв его, протянул бы время.
Но никто из них не знал этого человека, которого так нужно было обмануть. То был молодой красавец в пехотном мундире. С беспечностью, похожей на отвращение к данному поручению, взглянул он на фамильные портреты и остановился перед портретом вдовствующей принцессы, которой должен был представиться. Портрет запечатлел ее в полном блеске молодости и красоты.
Впрочем, камердинер воротился через несколько минут, как обещал, и повел неожиданного гостя к вдовствующей принцессе.
Шарлотта Монморанси сидела в постели. Ее врач, Бурдло, только что покинул ее; он встретил офицера в дверях и церемонно поклонился ему. Офицер отвечал ему тем же.
Когда принцесса услышала шаги гостя и слова, которыми он обменялся с медиком, она быстро подала знак; тотчас плотная занавеска, прикрывавшая заднюю сторону кровати, опустилась, а потом колыхалась еще две-три секунды.
За занавеской стояли молодая принцесса, вошедшая через потайную дверь, и Ленэ, нетерпеливо желавший узнать из первых слов разговора, зачем приехал в Шантийи к принцессам посланный короля.
Офицер сделал три шага по комнате и поклонился с искренним уважением, в котором было видно не только соблюдение этикета.
Вдовствующая принцесса с гордым видом смотрела на него своими большими черными глазами, как разгневанная королева. В молчании ее таилась гроза. Бледной рукой, которая еще более побелела от тройного кровопускания, она подала знак посланному, чтобы он вручил ей депешу.
Капитан почтительно подал письмо и спокойно ждал, пока принцесса читала депешу, содержавшую только четыре строчки от Анны Австрийской.
— Хорошо, — прошептала вдова, складывая бумагу, с таким хладнокровием, что оно не могло быть непритворным, — понимаю намерение королевы, хотя оно прикрыто ласковыми словами: я у вас в плену.
— Ваше высочество! — сказал офицер со смущением.
— И такую пленницу легко стеречь, — продолжала принцесса, — потому что я не могу далеко убежать. Входя сюда, вы могли видеть, что у меня строгий страж — мой доктор Бурдло.
При этих словах старая принцесса пристально посмотрела на посланного, лицо которого показалось ей таким приятным, что она решила принять его несколько поласковее.
— Я знала, — продолжала она, — что Мазарини способен на самое гнусное насилие, но не думала, чтобы он был такой трус и мог бояться дряхлой больной старухи, несчастной вдовы и беззащитного мальчика; думаю, что приказ, привезенный вами, относится и к дочери моей, и к моему внуку.
— Мадам, — отвечал офицер, — я буду в отчаянии, если вы станете судить обо мне по поручению, которое я, по несчастью, обязан исполнить. Я приехал в Мант с депешей к королеве. В постскриптуме депеши меня рекомендовали ее величеству; королева приказала мне остаться при ее особе, сообщив, что, возможно, я скоро понадоблюсь ей. Через два дня королева послала меня сюда. Приняв, как повелевал долг, поручение, которым ее величество удостоила меня, осмелюсь сказать, что я отказался бы от него, если бы королеве можно было отказывать.