— Раз дело в этом, сударыня, то вы увидите королеву завтра, если вас это устраивает.
Госпожа де Виллар ответила, что была бы в восторге, и, действительно, королева-мать оказала ей эту великую милость.
Посмотрим же, в каком строгом заточении содержали принцессу. Маркиза де Лос Бальбасес была послана к герцогине де Терранова, чтобы поговорить с королевой; узнав об этом, Мария Луиза бросилась в покои главной камеристки (их апартаменты находились рядом).
Королева сделала шаг навстречу г-же де Лос Бальбасес, но в ту же секунду герцогиня взяла ее за руку и заставила, как девочку, вернуться в свою комнату. Судите сами, как поразило Марию Луизу такое обращение! И поскольку королева вышла за порог быстрее, чем ей хотелось, она оказалась одна в маленьком полутемном коридоре, отделяющем ее покои от комнаты главной камеристки; пройдя вперед, она услышала вздох и увидела герцога де Асторга, коленопреклоненного и протягивающего к ней руки: он не произнес ни слова, но всем своим видом молил о милости.
Рядом с королевой не было никого — герцогиня в гневе закрыла за ней дверь и тем самым вместо разговора со старой маркизой устроила Марии Луизе встречу с молодым герцогом.
Королева остановилась и спросила главного мажордома, чего он ждет от нее.
— Одного слова, ваше величество.
— Какого слова?
— Я, наверное, скоро умру, но перед смертью хотел бы услышать от королевы, довольна ли она была моей службой и преданностью в те немногие дни, что мне дозволено было находиться при ней.
— Умрете, сударь? Почему умрете? Что с вами происходит? — в ужасе спросила Мария Луиза.
— Ваше величество, герцог де Осуна вызвал меня на дуэль, а его противники редко остаются в живых, он искусный боец и непременно меня убьет.
— Но я запрещаю вам драться, сударь! Дуэли не будет, я поговорю с королем, если нужно. Омрачить свадебные торжества и мой приезд пролитой кровью! Еще раз повторяю, сударь, я этого не допущу.
— Да простит меня ваше величество, но дуэль должна состояться.
— Что? Вопреки моей воле и воле короля?
— Да, ваше величество: два испанских дворянина, оказавшиеся в таком положении, как мы с герцогом, не могут жить, не отомстив за себя, или они будут обесчещены. Король и вы, ваше величество, можете распоряжаться нашими жизнями, но наша честь вам неподвластна.
Королеву взволновали эти слова. Герцог все еще стоял на коленях. Луч света из слухового окна освещал только его голову, да еще кончики его пальцев выступали из тени. Он был очень красив, этот герцог де Асторга; я познакомилась с ним здесь, во Франции, куда он приезжал несколько лет назад: следы красоты он сохранил даже в старости. Герцог часто рассказывал мне об этом разговоре и о других своих злоключениях, связанных с королевой, — о них, Бог мой, злословили немало!
Принцесса уже собралась что-то ответить герцогу — не знаю, каков мог быть этот ответ, — но в этот миг дверь ее комнаты отворилась, послышался голос короля, разговаривавшего с одним из своих карликов, и в ту же минуту этот карлик появился в дверях.
— Да, государь, ее величество королева сейчас у главной камеристки, но, если вы позволите, я пойду и скажу ей, что король жаждет видеть ее, и королева немедленно предстанет перед вашим величеством…
Проницательный взгляд карлика уже заметил коленопреклоненного герцога, смущенную королеву; маленький человечек резко оборвал свою речь, надеясь, что его госпожа сделает ему знак, шепнет словечко, которое подскажет ему, что делать. Но, видя, что она молчит, взял все на себя. Что за хитроумные создания польские карлики! Об этих крохотных существах у них на родине рассказывают тысячи странных историй; кажется, они живут целыми деревнями в парках вельмож.
Упомянутый карлик, которого звали Нада (это означает «ничто» по-испански) был столь проворным и изворотливым, что трудно даже представить себе такое. При столь сложном стечении обстоятельств он конечно же избавил королеву от больших неприятностей и спас, вероятно, голову герцога де Асторга, поскольку он один из всех сохранил присутствие духа.
— О государь! — слегка вскрикнул он, будто бы удивившись. — А вот и ее величество собственной персоной, королева угадала ваше желание и покинула маркизу де Лос Бальбасес, чей кринолин мог бы послужить мне колыбелью.
И после этого он принялся скакать, мешая королю приблизиться к двери; в это мгновение, вся дрожа, вошла королева; карлик опустил портьеру, герцог исчез в лабиринте коридоров, и все стало на свои места, по крайней мере на этот раз.
Королева была погружена в размышления, она хотела поделиться с королем только что услышанным, но не решалась: он непременно спросил бы ее, откуда ей стало известно о дуэли, а она не считала необходимым рассказывать ему о сцене в коридоре. У всех нас звучит тайный внутренний голос, предостерегающий от откровенности в подобных случаях (я называю это инстинктом самосохранения).
Дуэль состоялась часом позже. Вопреки обыкновению, герцог де Осуна был ранен, а герцог де Асторга не получил даже царапины, выиграв во всех отношениях. Вечером перед отходом короля ко сну он вернулся к исполнению своих обязанностей при особе королевы.
Увидев его, она слегка побледнела; ей было понятно, как надо держаться. В ее присутствии королю рассказали о поединке. Королева-мать очень похвалила своего подопечного; Мария Луиза же ничего не сказала, и это прекрасно заметил прозорливый карлик, сделавший отсюда вывод, что ей хотелось сказать слишком много.
На следующий день супруга посла Франции была принята в Буэн-Ретиро, этом строгом и уединенном дворце. Мария Луиза страстно желала видеть свою соотечественницу и попросила короля быть как можно добрее и предупредительнее с ней, в чем король не осмелился отказать супруге.
Госпожа де Виллар оставила в своей корреспонденции обстоятельное описание этого приема у королевы. Испанский двор так мало похож на наш, французский, что любопытно будет познакомиться с некоторыми подробностями о нем.
Король и обе королевы ожидали маркизу в галерее, которая была обита бархатом и темно-красным узорчатым шелком, обильно разукрашенным широкими золотыми позументами. Великолепные напольные ковры, столы, шкафы, занавеси — все было подобрано в тон. Во всех дворцах этой страны, куда стекаются богатства из обеих Индий, поражает необыкновенная роскошь.
На столах стояло множество серебряных канделябров с восковыми свечами; когда надо было снимать нагар, появлялись разнаряженные карлики, они низко кланялись, меняли канделябры, а прежние уносили в другую комнату — процессия получалась красивая, на нее было очень приятно смотреть.
Испанских королев обычно окружают либо совсем юные девушки, либо старухи, чаще всего вдовы, которые облачены в подобающие их положению одежды, очень напоминающие те, что носят монахини. Выглядят они невесело, но в Испании вообще нет ничего веселого, есть только возможность умереть от скуки, что в первую очередь касается наших принцесс, привыкших к иному укладу жизни, — одной роскоши для них недостаточно.