— Но что такое апостол? — сказала Актея. — Это оратор, вроде Демосфена? Или философ, как Сенека? У нас красноречие изображают с выходящими из уст золотыми цепями. Ты связываешь людей словом?
— Слово, которое я несу людям, не связывает, а освобождает, — с улыбкой ответил Павел, — и я не говорю людям, что они рабы, напротив: я пришел возвестить рабам, что они свободны.
— Теперь я тебя не понимаю, хотя ты говоришь на моем языке так, словно ты из Греции.
— Я провел полгода в Афинах и полтора года в Коринфе.
— В Коринфе… — прошептала Актея, закрыв лицо руками. — И как давно это было?
— Пять лет тому назад.
— А чем ты занимался в Коринфе?
— В будни я изготавливал палатки для воинов, матросов и путешественников, потому что не желал быть обузой для великодушного хозяина, у которого жил, а в субботние дни проповедовал в синагоге. Я учил женщин благонравию, мужчин — терпимости, и всех — евангельским добродетелям.
— Да, да, теперь я вспоминаю, я уже слышала о тебе, — сказала Актея. — Ты жил возле иудейской синагоги, в доме почтенного старика Тита Иуста?
— Ты знала его? — с нескрываемой радостью воскликнул Павел.
— Он был другом моего отца, — ответила Актея. — Да, да, теперь я вспомнила: иудеи выдали тебя, они отвели тебя к Галлиону, проконсулу Ахайи и брату Сенеки. Когда ты шел мимо, отец подвел меня к двери и сказал: «Смотри, дочь моя, вот идет праведник».
— Как зовут твоего отца, как твое имя?
— Моего отца зовут Амикл, а меня зовут Актея.
— Теперь я вспомнил, это имя мне не вовсе незнакомо. Но как вышло, что ты оставила отца, покинула родину? Как могло случиться, что я нашел тебя на берегу, одну, умирающую от изнеможения? Расскажи мне, что с тобой произошло, дитя мое, дочь моя, и, если у тебя больше нет родины, я дам тебе родину, если ты лишилась отца, ты обретешь его вновь.
— О нет! Никогда, никогда! Я не смею рассказать тебе об этом!..
— Неужели твои признания настолько ужасны?
— О! Я умру от стыда, не завершив рассказа.
— Что же, для того чтобы ты ставила себя выше, я должен поведать тебе о собственной низости, и скажу тебе, кто я, чтобы ты смогла рассказать о себе. Я откроюсь перед тобой в моих преступлениях, чтобы ты призналась в твоих ошибках.
— В преступлениях?..
— Да, в преступлениях. Благодарение Небу, я искупил их, и Господь, надеюсь, простил меня!.. Слушай же, дитя мое, ибо я поведаю тебе о вещах, о которых ты не имеешь ни малейшего представления, но однажды ты поймешь их и они станут для тебя смыслом жизни.
Я родился в городе Тарсе, в Киликии. За преданность, выказанную моим городом Августу, он даровал его жителям права римских граждан. Таким образом, мои родители, будучи людьми состоятельными, могли вдобавок пользоваться преимуществами, какие подобают этому званию. Там я изучил греческую словесность, процветавшую в нашем городе не меньше, чем в Афинах. Затем мой отец — он был иудей и принадлежал к секте фарисеев — отправил меня учиться в Иерусалим, к Гамалиилу, высокоученому и строгому наставнику в законе Моисеевом. В то время я звался не Павел, а Савл.
Был тогда в Иерусалиме молодой человек, на два года старше меня: звали его Иисус, что значит «Спаситель», и о его рождении рассказывали чудеса. Его будущей матери явился ангел от Господа и возвестил, что она, избранная среди женщин земли, должна произвести на свет Мессию. Через какое-то время девица эта вышла замуж за человека преклонных лет, по имени Иосиф; заметив, что она беременна, и не желая ее позора, он решил тайно отослать ее обратно к родителям. Но когда он собрался выполнить свое намерение, ему также явился ангел Господень, тот же самый, что посетил Марию, и сказал: «Иосиф, сын Давида, не бойся принять Марию, жену твою, ибо родившееся в ней есть от Духа Святого». В те дни вышло от Цезаря Августа повеление сделать перепись по всей земле. Эта перепись была первая в правление Квириния Сирией. И пошли все записываться, каждый в свой город. Пошел также и Иосиф из Галилеи, из города Назарета, в Иудею, в город Давидов, называемый Вифлеемом, записаться с Марией, обрученной ему женою. Когда же они были там, наступило время родить ей; и родила сына своего первенца, и спеленала его, и положила его в ясли, потому что не было им места в гостинице. В той стране были на поле пастухи, которые содержали ночную стражу у стада своего. Вдруг предстал им ангел Господень, и слава Господня осияла их; и убоялись страхом великим. И сказал им ангел: «Не бойтесь; я возвещаю вам великую радость, которая будет всем людям: ибо ныне родился вам в городе Давидовом Спаситель, который есть Христос Господь».
Обратил Господь взор на землю и решил, что времена, предначертанные его мудростью, настали. Весь мир — или, по крайней мере, весь мир, известный науке язычников, — повиновался одной власти. Тир и Сидон рухнули по слову пророка; Карфаген был разрушен и превращен в пыль среди песков, Греция была завоевана, Галлия покорена, Александрия стала добычей пламени. Один человек через своих проконсулов повелевал ста провинциями. И всюду давало себя почувствовать острие меча, рукоять которого сжимали в Риме. Но, несмотря на видимое могущество, здание язычества колебалось на своем фундаменте из глины: какое-то прежде неведомое, повсеместное беспокойство возвещало, что сердце старого мира слабеет, что близок неизбежный перелом и людям явится нечто новое, неведомое. Уже не осталось правосудия, ибо власть стала беспредельной; уже не осталось людей, ибо было слишком много рабов; уже не осталось веры, ибо число богов было чрезмерным. Когда я прибыл в Иерусалим, там, как я сказал тебе, уже появился человек, говоривший людям: начальствующим — «Делайте только то, что вам приказано, и ничего сверх этого»; богатым — «У кого две одежды, тот дай неимущему»; хозяевам — «Нет ни первого, ни последнего, земное царство принадлежит сильным, а царство небесное принадлежит слабым»; всем другим — «Боги, которым вы поклоняетесь — ложные боги, и есть только один всемогущий Бог, создатель неба и земли, и он мой отец, ибо я — Мессия, обещанный вам в Писании».
Но я тогда был слеп и глух и затворил глаза и уши, или, вернее, их затворила мне зависть. Затем пришла ненависть и стала причиной моей погибели. Я расскажу тебе, как я превратился в жестокого преследователя Богочеловека, чьим недостойным, но верным апостолом стал теперь.
Однажды Петр и я ловили рыбу на Генисаретском озере (оно теперь называется Тивериада) и за целый день ничего не смогли поймать. И вот на берег озера вышел Иисус, за ним следовала возбужденная толпа, желавшая услышать его слово. То ли лодка Петра была ближе к берегу, то ли сам Петр был достойнее меня, но Иисус выбрал его лодку, сел в нее и стал проповедовать народу, собравшемуся на берегу. Кончив говорить, он сказал Петру: «Отплыви на глубину и закиньте сети свои для лова». Петр ответил: «Наставник! Мы трудились всю ночь и ничего не поймали, так неужели сейчас нам посчастливится?» — «Делай, что я сказал», — ответил ему Иисус.