Спейтс сидел в своем кресле, ничего не понимая.
– Мистер Дон Спейтс? – спросил агент, показывая жетон ФБР. – Федеральное бюро расследований, специальный агент Купер Джонсон.
Спейтс лишился дара речи.
– Вы мистер Дон Спейтс?
Проповедник кивнул.
– Руки на стол, мистер Спейтс.
Преподобный поднял толстые руки, покрытые старческими пятнами, и тяжело оперся о столешницу.
– Встаньте, не убирая рук.
Спейтс неуклюже поднялся. Кресло с грохотом упало на пол.
– Наденьте на него наручники.
Другой агент, приблизившись к Спейтсу, завел ему руки за спину и заковал их в холодные стальные наручники.
Джонсон подошел к Спейтсу и остановился прямо перед ним, скрестив руки на груди и широко расставив ноги.
– Мистер Спейтс?
Преподобный испуганно таращил глаза. Его мозг как будто отключился.
– Молчать – ваше право, – негромко и быстро заговорил фэбээровец. – Любое ваше слово может быть использовано в суде против вас. Если хотите, свяжитесь с адвокатом, который имеет право присутствовать при допросе. Если на услуги юриста у вас нет денег, вам предоставят адвоката за счет государства. Все понятно?
Спейтс продолжал таращиться. Казалось, все происходит не с ним.
– Понятно или нет?
– Чт…
– Да он же пьян, Купер, – сказал второй агент. – Не трать время. Лучше расскажем ему обо всем потом.
– Правильно. – Джонсон схватил Спейтса за плечо. – Пошли.
Второй агент взял его за другое плечо, намереваясь вести к двери.
– Подождите! – вскричал проповедник. – Тут какая-то ошибка!
На его слова никто не обратил внимания. Его повели к выходу.
– Вы приехали за кем-то другим! Не за мной!
Они пересекли коридор и вошли в затемненный собор.
– Вам нужен Кроули, Букер Кроули из «Кроули и Стратем»! Вся ответственность на нем! А я всего лишь выполнял его указания – меня винить совершенно не в чем! Мне и в голову не могло прийти, что разгорится такое! – Надрывный голос проповедника эхом раскатывался по просторному залу.
Агенты повели его к парадной двери – сначала по боковому проходу, мимо бархатных сидений, за каждое из которых ему пришлось выложить по триста баксов, потом мимо колонн, отделанных сусальным серебром, и, наконец, через огромный вестибюль из итальянского мрамора.
Во дворе Спейтса встретила шумная толпа репортеров, море вспышек и неустанный поток вопросов. Микрофоны тянулись к его лицу со всех сторон.
Спейтс непонимающе моргал, разевая рот, как корова на бойне. В конце подъездной дороги его ждал фургон для перевозки заключенных.
– Преподобный Спейтс! Преподобный Спейтс! А правда, что…
– Преподобный Спейтс?
– Нет! – Спейтс подался назад, пытаясь вырваться из крепких рук агентов. – Я туда не пойду! Я невиновен! Арестовывайте Кроули! Пустите! Я дам вам его телефон и адрес!..
Агенты провели его по дорожке и открыли задние двери фургона. Спейтс отчаянно сопротивлялся.
Камеры щелкали как оголтелые. Стекла сотен объективов смотрели на преподобного точно рыбьи глаза.
– Нет!
У самого фургона Спейтс забился пуще прежнего. Его грубо толкнули в спину. Он споткнулся, повернул голову и умоляюще завопил:
– Послушайте же! – Из его груди вырвался громкий жалобный стон. – Вам нужен Кроули – не я!
– Мистер Спейтс? – произнес Джонсон. – Поберегите нервы. Расскажете свою историю позже, у вас будет предостаточно времени.
Агенты затолкнули его внутрь, забрались в фургон, усадили преподобного на сиденье, пристегнули ремнем, прикрепили наручники к металлической перекладине и сели по обе стороны.
Дверцы с шумом захлопнулись, ограждая Спейтса от оглушительного репортерского гомона. Он прерывисто вздохнул и провыл:
– Вы совершаете чудовищную ошибку. – Фургон тронулся с места. – Вам нужен Кроули – не я!
Форд немигающим взглядом смотрел на поблескивавшее дуло револьвера. К губам сами собой подступили слова исповедальной молитвы. Он, крестясь, зашептал:
– Во имя Отца и Сына и Святого Духа…
– Восславим Господа! – вклинился в напряженную тишину чей-то трубный голос.
Все повернули головы. Из темноты вышел навахо, одетый в рубаху из оленьей шкуры, и с повязкой на голове. Одной рукой он вел за собой вереницу лошадей, а второй размахивал в воздухе пистолетом.
– Восславим Господа и Иисуса!
Индеец устремился прямо в толпу, и та разделилась, освобождая ему путь.
Форд узнал Уилли Бесенти. Эдди не опускал револьвер.
– Восславим Господа и Иисуса! – снова прокричал Бесенти, смело шагая дальше и дальше. Коленопреклоненные люди поднимались на ноги, давая ему дорогу. – Восславим Господа нашего! Аминь, братья!
– Восславим Господа! – последовали машинальные ответы. – Восславим Иисуса!
– Мой друг во Христе! – выпрямляясь, воскликнул Доук. – Ты кто и откуда?
– Восславим Иисуса! – вновь выкрикнул Уилли. – Мы ваши братья во Христе! Хотим присоединиться к вам!
Лошади испуганно фыркали и поводили глазами. Фанатики, не зная, чего от них ожидать, отходили подальше. Верхом на последнем коне ехал еще один индеец. Форд присмотрелся и узнал в нем Нельсона Бегея, знахаря.
Бесенти остановился прямо перед группой ученых. Лошади потрясали головами и беспокойно толкали друг друга, так и норовя выйти из-под контроля.
Толпа в страхе отходила дальше и дальше.
– Что вы тут делаете с лошадьми? – гневно прокричал Эдди.
– Мы хотим присоединиться к вам! – Бесенти, корча из себя дурачка, уставился на пастора и, будто случайно, выронил поводья. Конь подался назад, но индеец не позволил ему сбежать. – Тпру! Куда намылился? – Уилли подобрал поводья и, пользуясь минутой, почти неслышно шепнул ученым: – По моей команде прыгайте на коней – и смываемся!
Доук вклинился между Эдди и Фордом.
– Послушай-ка, приятель, лучше прямо скажи, кто ты такой и что сказал пленным.
– Что сказал? Да ведь ты слышал! – громко выкрикнул Бесенти. – Я ваш друг во Христе! Подумал, может, вам понадобятся лошади!
– Ты нам только мешаешь, болван. Убирай своих коней.
– А… ну раз так, то конечно. Я всего лишь хотел помочь. – Бесенти повернул голову, замахал руками и взревел: – Ну, вы! Спокойно! Кому говорят? Спокойно!
Его крики только пугали животных. Индеец схватил поводья покрепче, повернулся и сделал вид, что пытается увести лошадей прочь, но те не слушались. Тогда он набросил на одну из них лассо. Табун резко развернулся. Доук и Эдди отшатнулись в сторону, отдаляясь от пленных. Один из коней встал на дыбы.