– Я просто говорю, что нам лучше вернуться сюда утром, когда каньон примет более привычные очертания.
Нет, этому типу не вывести его из себя.
– Идите сюда, – позвал Бродбент, – тут песок как будто разровняли.
Уиллер посмотрел на Бродбента. Да кто он такой, чтобы указывать детективу?
– Я не вижу никаких улик. Наш полицейский участок платит шестьсот долларов в час за эксплуатацию вертолета. Завтра мы вернемся с картами, с навигационной системой и найдем нужный каньон.
– Вы, кажется, меня не расслышали, детектив. Я никуда не пойду, пока все не разъяснится.
– Как хотите. Дорогу к выходу вы знаете. – Уиллер развернулся, пошел к вертолету, влез внутрь.
– Улетаем.
Пилот снял наушники.
– А он?
– Он сумеет выбраться.
– Он вам машет.
Уиллер тихо выругался, увидел темную фигуру в ста ярдах от вертолета. Фигура размахивала руками, жестикулировала.
– Как будто нашел что, – сказал пилот.
– Боже всемогущий. – Уиллер вылез из вертолета, подошел к Бродбенту.
Тот разгреб сухой песок, добравшись до нижнего слоя – черного, мокрого, липкого.
Уиллер проглотил слюну, достал фонарь, щелкнул выключателем.
– Ох, Господи, – проговорил детектив, отступая. – Ох, Господи.
Доходяга Мэддокс купил синюю шелковую рубашку, шелковые трусы, а в магазине «У Селигмана» на Тридцать четвертой улице – серые брюки, белую майку, шелковые носки и итальянские ботинки. Во все это он облачился в примерочной. Расплатился при помощи карточки «Американ экспресс», своей первой законной карты, на которой значилось «Джимсон Э. Мэддокс», и вышел на улицу. Обновки помогли ему избавиться от беспокойства перед скорой встречей с Корвусом. Любопытно: в новеньких шмотках становишься прямо другим человеком. Мэддокс поиграл мышцами спины, чувствуя, как ткань шелестит и натягивается. Да, так лучше, гораздо лучше.
Он поймал такси, назвал адрес, и машина помчалась по направлению к «крутым» кварталам города.
Через десять минут Мэддокса уже проводили в обшитый панелями кабинет доктора Айэна Корвуса. Там было шикарно. В углу красовался камин, отделанный розовым мрамором, и сразу несколько окон выходило на Центральный парк. Сам британец стоял у стола, беспокойно роясь в каких-то бумагах.
Мэддокс, стиснув руки перед собой, остановился в дверях, ожидая, пока его заметят. Корвус страшно нервничал: тонкие-претонкие губы поджаты, подбородок выставлен вперед и торчит, точно нос корабля. Черные волосы зачесаны назад – наверняка по последней лондонской моде, думал Мэддокс. На Корвусе был отличный темно-серый костюм и новехонькая рубашка от «Тернбулл энд Эссер» [2] , в которой кончики воротника пристегиваются пуговицами. Ко всему этому полагался алый шелковый галстук.
Вот уж кому медитация сейчас не помешает, решил Мэддокс.
Корвус оставил свои бумаги и глянул поверх очков.
– А-а, уж не Джимсон ли Мэддокс вернулся с поля боя! – Британский акцент прозвучал заметнее, чем обычно.
Корвус был примерно одного возраста с Мэддоксом – тоже чуть старше тридцати, но мужчины настолько отличались друг от друга, что казались обитателями разных планет. Странно – вместе их свела какая-то татуировка.
Корвус протянул руку, Мэддокс взял ее и ощутил уверенное пожатие, ни слишком длительное, ни чересчур короткое, не слабое, но и не напористое. Мэддокс подавил нахлынувшие чувства.
Это человек, вытащивший его из тюрьмы.
Корвус взял Мэддокса под руку и провел к креслам, занимавшим дальний угол кабинета, прямо перед бесполезным сейчас камином. Британец отошел к входу, что-то сказал секретарю, потом запер дверь и сел напротив Мэддокса, беспокойно меняя положение ног, пока наконец не устроился более менее удобно. Корвус наклонился вперед; лицо его буквально рассекло воздух, глаза горели.
– Сигару?
– Это я раньше курил, а теперь бросил.
– Молодчина. Не возражаешь, если я?..
– Черт, конечно, нет.
Корвус вынул сигару из специальной коробочки с увлажнителем, отрезал кончик. Прикурил, подождал, пока сигара хорошенько разгорится, затем опустил ее и сквозь клубы дыма посмотрел на Мэддокса.
– Рад тебя видеть, Джим.
Мэддоксу нравилась манера Корвуса: тот всегда относился к Джимсону с безраздельным вниманием и разговаривал с ним на равных, как и подобает птице высокого полета. Корвус горы свернул, чтобы вызволить его, Мэддокса, из тюрьмы, и, сделав один-единственный телефонный звонок, мог бы упечь обратно. Вот два факта, которые вызывали у Мэддокса сильные и противоречивые чувства, в которых он и сам пока не разобрался.
– Итак, – проговорил Корвус, откидываясь назад и выпуская струйку дыма.
Что-то в манере Корвуса всегда беспокоило Мэддокса. Он вытащил из кармана карту и протянул собеседнику.
– Вот, нашел среди барахла, которое тот тип тащил с собой.
Корвус, нахмурившись, развернул карту. Мэддокс ожидал радостных возгласов. Их не последовало. Лицо Корвуса побагровело. Он резко швырнул карту на стол. Мэддокс наклонился, хотел взять ее.
– Оставь, – бросил Корвус. – Кому она нужна? Где блокнот?
Мэддокс начал издалека:
– Вот как вышло... Я шел за Уэзерсом к Высоким Плоскогорьям, и он меня просто доконал. Я две недели прождал, пока он покажется. Ну, появился в итоге. Я устроил засаду, пристрелил его.
Воцарилась напряженная тишина.
– Ты его убил?
– Да. А по-вашему, лучше бы он побежал к легавым и растрезвонил всем и каждому, что вы урвали его кусок или как это там говорится? Уж поверьте мне, Уэзерса нельзя было не грохнуть.
Продолжительная пауза.
– А блокнот?
– В том-то и дело, что не нашел я блокнота. Только карту. И еще вот это. – Мэддокс достал из сумки металлический ящик с переключателями и светодиодным экраном, выложил на стол.
На ящик Корвус даже не взглянул.
– Ты не нашел записную книжку?
Мэддокс сглотнул.
– Нет.
– При нем должна была быть записная книжка.
– Не было ее там. Я застрелил его сверху, с края каньона, потом тащился пять миль до самого дна. Два часа почти. Когда добрался до места, оказалось, там уже кто-то побывал – видно, другой кладоискатель хотел нагреть руки. Он приехал верхом, его следы были повсюду. Я обшарил труп, обыскал ишака, все вверх дном перевернул – нету никакой книжки. Я ценные вещи прихватил, следы уничтожил и тело закопал.