Утром пришлось сказать жене, что обстоятельства складываются таким образом, что нужно немедленно выставить на торги их аспенский [33] домик. В конце концов, это четвертый дом в их семье, и они проводят в нем не больше недели в году. Но жена не поняла, и кончилось тем, что она ушла ночевать в гостевую комнату. Господи, что же это делается! А как она себя поведет, если придется продавать последний дом? Если придется забирать детей из частной школы?
И все это время Хаузер не звонил. Что, черт подери, он делал? Неужели случилось непоправимое? И он бросил предприятие? Скиба почувствовал, как у него на лбу выступил пот. Ему было отвратительно, что судьба компании и его личная судьба оказались в руках такого человека.
Раздался звонок телефона с шифратором, и Скиба буквально подпрыгнул. Было десять часов утра. По утрам Хаузер никогда не звонил, но управляющий сразу понял, что это именно он.
— Да? — Он старался, чтобы голос не звучал взволнованно.
— Скиба?
— Это я.
— Ну, как дела?
— Отлично.
— Все обдумали?
Скиба проглотил застрявший в горле ком. Екнуло сердце, язык не выговаривал слова. Он уже выпил свою норму, но лишний глоток не повредит. Не выпуская трубки, Скиба открыл ящик и, не заботясь о том, чтобы развести спиртное, налил стакан.
— Я понимаю, это неприятно. Но время настало. Вы хотите фармакопею или нет? Я могу все бросить и ехать обратно. Что скажете?
Скиба вылил в рот жгучую золотистую жидкость и обрел голос. Но заговорил надтреснутым шепотом:
— Я повторяю вам снова и снова: это не имеет ко мне никакого отношения. Вы в пяти тысячах миль отсюда, и у меня нет возможности контролировать ваши действия. Поступайте как знаете. Только привезите кодекс.
— Не слышу. Мешает скрэмблер…
— Делайте что требуется, а меня увольте! — проревел Скиба.
— Ах, нет-нет, так не пойдет. Я же вам объяснял, что мы компаньоны.
Управляющий стиснул трубку мертвой хваткой. Он весь дрожал. И даже вообразил, еще усилие — и он придушит этого Хаузера.
— Так избавляться от них или нет? — продолжал игривый голос. — Если не избавиться, они подадут на вас в суд, и вы прекрасно понимаете, что проиграете. У меня такое впечатление, что вы хотели получить фармакопею и потом не иметь осложнений с законом.
— Я предложу им отступные. Они заработают миллионы.
— Они не захотят иметь с вами дел. У них другие планы на кодекс. Разве я вам не говорил? Эта женщина… Сэлли Колорадо… у нее большие планы.
— Какие планы? — Скибу колотила дрожь.
— Такие, что в них нет места компании Лэмпа. Это все, что вам надлежит знать. Понимаете, Льюис, у вас те же проблемы, что у всех бизнесменов: вы не умеете принимать жестких решений.
— Речь идет о человеческих жизнях.
— Я знаю. Мне это тоже дается нелегко. Но нужно из двух зол выбирать меньшее. Несколько человек исчезнут в непроходимых джунглях. Это на одной чаше весов. На другой — спасительное лекарство для миллионов больных, двадцать тысяч рабочих мест, акционеры, которые станут молиться на вас, а не требовать вашей крови, и ваша слава на Уолл-стрит, потому что это вы спасли компанию от разорения.
— Дайте мне еще один день.
— Нет. Время пришло. Помните, я говорил, что их необходимо остановить прежде, чем они попадут в горы? Так вот, успокойтесь. Мне даже не придется это делать самому. Со мной здесь несколько солдат. Дезертиры. Я с ними едва справляюсь. Они ненормальные и готовы на все, что угодно. Здесь такие вещи случаются сплошь и рядом. Если я теперь поверну обратно, они все равно их убьют. Так скажите, как мне поступить? Избавиться от них и привезти кодекс? Или вернуться ни с чем? Ответ за вами.
— Делайте!
Послышалось потрескивание атмосферных помех.
— Нет уж, Льюис, вы четко скажите, что конкретно я должен делать?
— Делайте! Убейте их ко всем чертям! Убейте Бродбентов!
Через два с половиной дня после нападения змеи, когда они шли на шестах по очередной бесконечной протоке, Том заметил, что вокруг светлеет — это сквозь кроны деревьев стали пробиваться солнечные лучи. И вдруг с поразительной неожиданностью каноэ вырвались из объятий Меамбарского болота. Это было все равно что вступить в новый мир. Они очутились на краю огромного болота, вода в котором казалась черной, как чернила. Сквозь облака просвечивало вечернее солнце, и Том испытал облегчение оттого, что выбрался на открытое пространство и наконец покинул зеленую темницу трясины. Свежий ветер отогнал черных мушек. На противоположном берегу голубели холмы, а за ними к облакам поднималась едва различимая горная гряда.
Дон Альфонсо встал на носу и распростер руки. С трубкой из кукурузного початка в морщинистом кулаке он был похож на растрепанное огородное пугало.
— Лагуна-Негра! — закричал он. — Мы пересекли Меамбарское болото. Я, дон Альфонсо Босвас, точно и безошибочно указал путь.
Чори и Пинго опустили в воду моторы, включили зажигание, и каноэ устремились к далекому берегу— Том устроился на груде вещей и наслаждался встречным потоком воздуха, а обезьянка Волосатик вылезла из кармана, забралась ему на макушку, причмокивала и довольно бормотала. Том подумал, что успел позабыть ощущение ветра на коже.
Они остановились на ночлег на песчаном берегу на другой стороне. Чори и Пинго отправились на охоту и через час вернулись с освежеванным, выпотрошенным и разрубленным на кровавые куски оленем, которого несли в пальмовых листьях.
— Отлично! — воскликнул дон Альфонсо. — Томас, сегодня мы полакомимся отбивными из оленины, а остаток мяса завялим на дорогу.
Том с интересом наблюдал, как индейцы с помощью мачете умело нарезали мясо длинными лоскутами, бросали на решетку, а затем подбрасывали в костер сырых дров, отчего очаг начинал сильно дымить.
Вскоре отбивные были готовы, и дон Альфонсо раздал их спутникам. Во время ужина Том наконец задал вопрос, который давно вертелся у него на языке:
— А куда мы отправимся отсюда?
Дон Альфонсо швырнул в темноту кость.
— В Лагуну-Негра впадает пять рек. Нам предстоит выяснить, по которой из них поднялся ваш отец.
— Где они берут начало?
— В горах. Одна течет из Кордильер, другая со Серро-Патука, третья со Серро-де-лас-Неблинас. Самая длинная — Макатури. Она берет начало в Серро-Асуль. Это на полпути к Тихому океану.
— Они проходимы для лодок?
— Говорят, что в низовье да.
— Что значит говорят? — удивился Том. — Вы никогда там не бывали?