– Да, – сказал Чип, – я думаю, что ты права.
– Я права, – сказала она и беспокойно отпрянула от стола.
Чип на мгновение задумался.
– До-Объединенческие члены, – сказал он, – плевали на эффективность – взамен свободы. А мы сделали наоборот.
– Мы так не сделали, – сказала Лайлак. – Это сделали за нас, – она повернулась к нему лицом и добавила:
– Как ты думаешь, возможно, что неизлечимые еще живы? Он посмотрел на нее.
– Что их потомки дожили до наших дней, – продолжала она, – и у них есть… общество где-нибудь? На острове, или в каком-то месте, которое Семья не использует?
– Гм, – сказал Чип и потер лоб. – Конечно, это возможно.
Члены выживали на островах до Объединения, а почему и не после?
– Я так и думаю, – сказала Лайлак, снова подходя к нему. – Со времен последних неизлечимых уже должно было смениться пять поколений…
– Измотанных болезнями и трудностями…
– Но рождающих детей, сколько и когда они хотят!
– Я не знаю, как насчет общества, – сказал он, – но колония, наверное, есть…
– Город, – сказала она. – Они были умные, они были сильные.
– Вот это мысль! – сказал Чип.
– Ведь это возможно, правда? – она склонилась над ним, положив руки на стол, с застывшим вопросом в широко раскрытых глазах, ее щеки пылали розовой смуглостью.
Чип поглядел на нее.
– Что думает Кинг? – спросил он. Она немного отодвинулась от него и сказала:
– Как будто я могу угадать.
Неожиданно она рассердилась, ее глаза взглянули зло.
– Ты ужасно вел себя с ним вчера вечером! – сказала она.
– Ужасно? Я ? С ним?
– Да! – она, резко повернувшись, отпрянула от стола. – Ты допрашивал его, как будто ты… Как ты мог даже подумать, что он знает, как У ни убивает нас и не говорит нам?
– Я и сейчас думаю, что он это знал. Она сердито повернулась к нему:
– Он не знал! – сказала она, – Он не держит секретов от меня!
– Ты что, его советчик?
– Да! – сказала она, – именно это я и есть, если хочешь знать.
– Да нет, – сказал Чип.
– Да.
– Христос и Веи, – сказал Чип. – В самом деле? Ты советчик?
Уж эту классификацию я бы тебе дал в последнюю очередь.
Сколько тебе лет?
– Двадцать четыре.
– И ты его советчик? Она кивнула. Чип расхохотался.
– Я думал, что ты работаешь в саду, – сказал он. – Ты пахнешь цветами, ты это знаешь? В самом деле.
– Я ношу их аромат.
– Носишь?
– Аромат цветов, в виде жидкости. Это называется «духи».
Кинг сделал для меня.
Чип широко раскрыл глаза на нее.
– Парфюм! – сказал он, хлопнув по раскрытой книге перед ним. – Я думал, это он ей какой-то гермицид положил в ванну.
Конечно! – он зашарил в списках слов, схватил ручку, зачеркнул одно слово и написал другое. – Дурак, – сказал он. – «Парфюм» значит «духи» [4] . Аромат цветов в жидкой форме. Как он это сделал?
– Не обвиняй его в том, что он нас обманывал.
– Хорошо, не буду, – он положил ручку.
– Все, что у нас есть, – продолжала она, – есть благодаря ему.
– Да что у нас есть? – сказал Чип. – Ничего – если только мы не используем это, чтобы достичь большего. А он, похоже, не хочет, чтобы мы пытались это сделать.
– Он более рассудительный, чем мы. Чип смотрел на нее с расстояния в несколько метров, она наклонилась перед кучей реликвий.
– Что бы ты сделала, – спросил он, – если бы мы как-нибудь обнаружили, что город неизлечимых существует? Ее глаза остановились на его глазах.
– Я бы пробралась туда, – сказала она.
– И питалась растениями и животными?
– Если необходимо, – она взглянула на книгу, потянулась к ней. – Виктор и Каролина, кажется, были очень довольны.
Он улыбнулся и сказал:
– Ты настоящая до-Объединенческая женщина, правда? Она не ответила.
– Можно мне посмотреть на твои груди? – спросил он.
– Зачем?
– Мне просто интересно.
Она расстегнула верхнюю часть комбинезона и раздвинула его. Ее груди были розово-коричневыми мягкими на вид конусами, которые шевелились от ее дыхания, прямые сверху и закругленные снизу. Их верхушки, тупые и розовые, казалось, сжимались и темнели все больше и больше, пока Чип смотрел на них. Он почувствовал странное возбуждение, как будто от ласки.
– Они очень милые, – сказал он.
– Я знаю, что милые, – сказала Лайлак, застегивая комбинезон и запирая застежку. – Я еще и этим обязана Кингу.
Я думала, что я самый уродливый член из всей Семьи.
– Ты?
– Пока он меня не убедил, что это не так.
– Хорошо, – сказал Чип, – ты очень многим обязана Кингу.
Все мы ему многим обязаны. Зачем ты пришла ко мне?
– Я тебе уже сказал а, – ответила она. – Учить язык.
– Ерунда, – сказал Чип, вставая. – Ты хочешь, чтобы я начал искать места, которыми Семья не пользуется, чтобы удостовериться, что твой «город» существует. Потому что я это сделаю, а он нет, потому что я не «рассудительный» и не старый, и не довольствуюсь подшучиванием над телевизором.
Она направилась к двери, но он поймал ее за плечо и развернул к себе лицом.
– Постой! – сказал он. Она с испугом посмотрела на него, он взял ее за подбородок и поцеловал в губы, схватил ее голову обеими руками и толкнулся языком в ее сжатые зубы.
Она уперлась руками ему в грудь и мотнула головой. Он подумал, что она перестанет сопротивляться, сдастся и примет поцелуй, но ошибся, она продолжала бороться с нарастающим напором, и, наконец, он отпустил ее, и она, оттолкнувшись от него, отскочила.
– Это – это ужасно! – сказала она. – Принуждать меня!
Это… со мной так никогда не обращались!
– Я люблю тебя, – сказал он.
– Посмотри на меня, я дрожу, – сказала она. – Веи Ли Чун, это так ты любишь, становишься животным? Это ужасно!
– Человеком, – сказал он, – как ты.
– Нет, – сказала она. – Я не могу никого обидеть, схватить так кого-нибудь! – она потрогала себя за подбородок и пошевелила нижней челюстью.
– А как, по-твоему, целуют неизлечимые? – спросил он.