И тут он увидел женщину, которая разительно отличалась от остальных. Сюзан Дельгадо, ослепительно красивую в небесно-голубом шелковом платье с высокой талией и квадратным декольте, открывающем верхние полукружия ее грудей. А в сравнении с ее сапфировым ожерельем серьги Олив Торин казались стекляшками. Она стояла рядом с мужчиной, повязавшим талию кушаком цвета углей в горящем костре. Оранжево-красный цвет присутствовал в гербе феода, и Роланд предположил, что этот мужчина и есть хозяин Дома-на-Набережной, но мысли эти тут же вылетали у него из головы. Собственно, он уже и не видел никого, кроме Сюзан Дельгадо: голубое платье, загорелая кожа, треугольники румянца на щеках и волосы, золотым дождем падающие на спину. Огонь желания поглотил его, заставив забыть обо всем. Кроме нее, для Роланда более ничего не существовало.
Она повернулась и тут же заметила его. Ее глаза (серые) раскрылись на самую малость. Он подумал, что румянец стал ярче, губы, те самые губы, что на ночной дороге коснулись его губ, во что ему до сих пор верилось с трудом, чуть разошлись. А потом мужчина, стоявший рядом с Торином (тоже высокий, худощавый, усатый, с длинными седыми волосами, падающими на плечи черного пиджака) что-то сказал, и она посмотрела на него. Мгновение спустя все, стоявшие вокруг Торина, смеялись, включая Сюзан. А вот седовласый не засмеялся, лишь сухо улыбнулся.
Роланда (сердце его стучало, как паровой молот, но он надеялся, что по лицу этого не видно) повели к этой самой группе, расположившейся в непосредственной близости от чаш с пуншем. Он почувствовал, как пальцы Раймера сжали ему руку повыше локтя. До него долетали ароматы духов, запахи горящего в лампах масла, морской соли. А в голове билась одна непонятно откуда взявшаяся мысль: О, я умираю, я умираю.
Возьми себя в руки, Роланд из Гилеада. Перестань валять дурака, ради твоего отца. Возьми себя в руки!
Он попытался… в какой-то степени ему это удалось… и он знал, что все старания пойдут прахом, как только она вновь взглянет на него.
Все дело в ее глазах. В другую ночь, в темноте, он не мог видеть ее глаз цвета плотного тумана. Я не знал, как мне тогда повезло, обреченно подумал он.
– Мэр Торин? – подал голос Раймер. – Позволите представить вам наших гостей из Внутренних феодов?
Торин отвернулся от седовласого мужчины и женщины, что стояла слева от него, радостно улыбнулся. Ростом пониже канцлера, такой же тощий, но с необычной фигурой: короткий торс с узкими плечами покоился на невероятно длинных и худосочных ногах. Роланд подумал, что мэр очень похож на птиц, которые на заре расхаживают по болоту, выискивая лягушку на завтрак.
– Да, конечно, позволю! – воскликнул Торин. Голос сильный, пронзительный. – Скорее представляй, мы с таким нетерпением ждали этого момента! Наконец-то мы встретились, наконец-то! Добро пожаловать, добро пожаловать! Пусть ваш вечер в этом доме, в котором я временно поставлен хозяином, будет счастливым, а ваши дни на земле – долгими!
Роланд пожал протянутую костлявую руку, почувствовал, как хрустнули костяшки пальцев, обеспокоился, что мэр скорчит гримасу, выражая неудовольствие. Но его тревоги оказались напрасными. И он низко поклонился, выставив вперед ногу.
– Уильям Диаборн, мэр Торин, к вашим услугам. Благодарю вас за теплый прием, и пусть ваши дни на земле будут долгими.
Вторым представился Артур Хит, третьим – Ричард Стокуорт. При каждом глубоком поклоне улыбка мэра становилась шире. Сиял и Раймер, но чувствовалось, что улыбаться он не привык. Седовласый мужчина взял стакан с пуншем, передал его своей даме и продолжал улыбаться одними губами. Роланд видел, что все гости, числом не меньше пятидесяти, смотрят на них, но чувствовал на себе лишь ее взгляд, легкий, как пушинка. Боковым зрением он видел голубой шелк ее платья, но не решался повернуться к ней.
– Поездка выдалась трудной? – спрашивал Торин. – Выпали на вашу долю приключения, сталкивались вы с опасностью? За обедом мы надеемся услышать от вас все подробности. В эти дни гости с Внутренней дуги – большая редкость. – Улыбка его поблекла, кустистые брови сошлись у переносицы. – Патрулей Фарсона вы не видели?
– Нет, ваше превосходительство. Мы…
– Нет, юноша, нет… никаких превосходительств, так не пойдет, рыбаки и ковбои, которым я служу, этого не потерпят. Просто мэр Торин, к вашим услугам.
– Благодарю вас, мы видели в пути много необычного, мэр Торин, но только не добрых людей [Джона Фарсона называли как Благодетелем, так и Добрым человеком, отсюда его бандиты – добрые люди.].
– Добрые люди! – воскликнул Раймер, его верхняя губа приподнялась, отчего улыбка напоминала скорее собачий оскал. – Добрые люди, однако!
– Мы хотим услышать все, каждое слово, – продолжил Торин. – Но в своем нетерпении я что-то совсем позабыл о долге хозяина, молодые джентльмены. Позвольте представить вам моих гостей. С Кимбой вы уже познакомились. Этот грозный мужчина, что стоит слева от меня, – Элдред Джонас, начальник моей только что образованной службы безопасности. – Торин чуть поморщился. – Я не убежден, что мне нужна дополнительная охрана, шериф Эвери поддерживал порядок в этом уголке мира, но Кимба настаивал. А когда Кимба настаивает, мэру не остается ничего другого, как соглашаться.
– Очень мудрая мысль, сэр, – поклонился Раймер.
Все рассмеялись, за исключением Джонаса, который все так же скупо улыбался, а потом кивнул:
– Рад познакомиться с вами, джентльмены.
Голос его дрожал. Всем троим он пожелал долгих дней на земле, потом пожал три руки, последнюю – Роланда. Рука у него была сухая и крепкая, в ней в отличие от голоса ничего не дрожало. Заметил Роланд и странную синюю татуировку на правой руке Джонаса, между большим и указательным пальцами. Вроде бы гроб.
– Долгих дней, приятных ночей, – внезапно вырвалось у Роланда. Приветствие его детства, и только потом до него дошло, что ассоциируется оно с Гилеадом, а не с маленьким сонным городком вроде Хемпхилла. Маленький прокол, но он начал думать, что такие проколы будут случаться гораздо чаще, чем предполагал его отец, посылая Роланда сюда, подальше от щупалец Мартена.
– И вам тоже, – ответил Джонас. Он оценивающе смотрел на Роланда, не выпуская его руки. Потом отпустил ее и отступил на шаг.
– Корделия Дельгадо. – Мэр Торин поклонился женщине, которая только что разговаривала с Джонасом. Кланяясь ей, Роланд отметил определенное фамильное сходство… только в случае Сюзан природа расщедрилась, а вот с Корделией явно пожадничала. Недоложила там, убавила здесь. Роланд догадался, что Корделия не мать Сюзан – слишком молода.
– И наша близкая подруга, мисс Сюзан Дельгадо, – закончил Торин, голос его восторженно зазвенел (Роланд решил, что аура Сюзан одинаково воздействует на всех мужчин, как молодых, так и старых). Торин подтянул ее к себе, кивая, улыбаясь во весь рот, его костлявая рука легла ей на талию, и Роланд почувствовал укол ревности. Естественно, зря, учитывая возраст мэра и его пухленькую миловидную жену, но ревность уколола его. Как жало пчелы, сказал бы Корт.