— Понимаешь, Роза, насколько я знаю, ты можешь оказаться единственным свидетелем…
— Что? Каким еще свидетелем?
— Очень важным!
— Ладно тебе, Гуляев, прикалываться!
— Да я не прикалываюсь! Ты сегодня утром гуляла на сквере?
— Ну, гуляла. И что? Я там два раза в день гуляю с собакой!
— Ты там ничего необычного не заметила?
— Почему не заметила, очень даже заметила, как эта дура Филимонова, увидев меня, в кусты залезла, а на скамейку перед этими кустами какие-то дядьки сели и она вылезти не могла.
— А ты этих дядек знаешь?
— Откуда?
— Роза, миленькая, мне позарез надо с тобой поговорить.
— Про этих дядек?
— Именно!
— А что, Филимонова что-то интересное подслушала? — догадалась Роза.
— Ну и голова у тебя, Мотина! — восхитился Гошка. — Здорово сечешь!
— А ты думал, я Дура глубокая?
— Ничего я такого не думал!
— Ну, хорошо, если тебе так надо, приходи ко мне!
— Бегу! — возликовал Гошка и опрометью бросился вон из квартиры.
Дверь ему открыла сама Роза, держа за ошейник очень красивую немецкую овчарку.
— Рекс, тихо, свои! Давай, не бойся, заходи!
— Рекс! Рекс! Ты красивый пес! Умный! — решил подольститься к собаке Гошка.
Рекс обнюхал его и тут же утратил к мальчику всякий интерес.
— Ну, что ты хочешь узнать? — с места в карьер начала Роза.
— Ты можешь описать этих мужиков?
— Запросто.
— Давай описывай!
— Нет, ты сначала расскажи, что там Ксюха подслушала! — потребовала Роза.
— Ну, понимаешь… Они там сговаривались убить какую-то старуху…
— Правда, что ль?
— Правда.
— А какую старуху?
— То-то и оно, что непонятно. Ясно только, что убьют они ее не раньше середины сентября.
— Странно.
— Странно, не странно, но они так сказали.
— Слушай, Гошка, а ты не брешешь?
— Это твой Рекс брешет, а я… Слушай, ну за каким чертом мне такое выдумывать, а еще клещами тянуть из тебя показания? — не выдержал Гошка. — Я бы себе поинтереснее занятие нашел!
— А зачем тебе мои показания? Ты, что ли, искать их собираешься?
— Естественно! Собираюсь! А по-твоему, пускай прикончат старушку, она свое отжила, так? Да?
— Нет, почему…— смутилась Роза.
— Тогда выкладывай, как они выглядели!
— А в милицию не хочешь обратиться?
— Не хочу! Пока. Не с чем мне в милицию идти. Два неизвестных мужика сговариваются кокнуть неизвестную старушку, что тут милиция может?
— А ты что можешь?
«Сейчас я ее тресну, Тягомотина чертова! — Лишь с большим трудом Гошка взял себя в руки. — Да уж, не зря ее так прозвали, ох, не зря!»
— Без твоих показаний — ни черта! — тяжело вздохнул он.
— А с показаниями?
— Откуда я знаю, какие ты дашь показания! Может, и с показаниями это дохлый номер… Тем более что у тебя и показаний никаких нету, иначе бы ты тут резину не тянула!
— А вот и есть!
— Тогда выкладывай!
— Так и быть, слушай! Один, тот, что повыше, был одет в светлые джинсы и синюю майку. А второй — в голубые брюки и черную рубашку с коротким рукавом. Который в джинсах… ему лет сорок, не меньше, темные узенькие очки, а волосы с проседью и седоватые усы.
— Потрясающе, Мотина! А второй?
— А у второго, у него часы не на руке, а в кармашке брюк. И он часто их вынимал, открывал крышечку и смотрел…
— Карманные часы? Это классная примета, просто классная! А ты не заметила, они золотые?
— Нет, белый металл.
— И как ты разглядела?
— Как? Просто разглядела, и все! А еще тот, с часами, чуточку прихрамывал, когда уходил.
— А какое у него лицо?
— Самое обычное.
— А волосы?
— Не знаю, на нем кепка была, голубенькая, полотняная, в цвет брюк.
— Гениально, Роза! Тебе цены нет! Какие-то случайные дядьки, а ты их так запомнила!
— У меня хорошая зрительная память!
— Слушай, а ты бы их узнала?
— Запросто!
— Ну, ты даешь! Слушай, Роза, если вдруг ты кого-то из них увидишь, сразу звони мне или Ксюхе.
— Филимоновой я звонить не буду!
— Да ладно тебе, тут речь о жизни и смерти человека идет, а ты…
— Хорошо, но ты тоже должен мне пообещать…
— Что?
— Если вдруг еще что-то узнаешь, сразу мне расскажешь!
— Обязательно, Роза! Ты же такой бесценный кадр! С твоей наблюдательностью! Считай, что ты в нашей команде!
И Роза польщено зарделась.
Выйдя от Мотиной, Гошка облегченно вздохнул. И хотя Роза оказалась невероятно полезной, но разговор с нею дался Гошке очень тяжело. Он весь вспотел. И ведь совсем она не дура, но… Тягомотина! Надо сейчас сразу зайти к Ксюхе и все ей рассказать и, главное, попросить немного терпимее относиться к Тягомотине. Но вдруг Гошка замер. У подъезда стояла девочка. Не девочка — чудо! Красиво постриженные темно-каштановые волосы, голубые, почти синие, глаза на пол-лица и усыпанный веснушками курносый нос. Ну и ну! Откуда такая взялась? Она явно кого-то ждала, так как в нетерпении то и дело поглядывала на дверь подъезда. И действительно, оттуда выбежала еще одна девочка, по виду чуть помладше Синеглазки, как уже про себя назвал ее Гошка, и чем-то неуловимо на нее похожая, но далеко не такая красивая.
— Сколько можно ждать! — капризно сказала Синеглазка. — Мы же опаздываем!
— Не злись, Сашка, не опоздаем!
И они почти бегом выскочили на улицу.
А Гошка, потрясенный до глубины души, опустился на лавку. Никогда прежде ничего подобного он не испытывал, хотя начиная с первого класса каждый год влюблялся в какую-нибудь девчонку. В первом классе это была Вера Звягина, девочка с роскошной русой косой, они сидели за одной партой. Во втором классе он влюбился в девочку из соседнего дома, она училась в другой школе, и они виделись очень редко. Как ее звали, Гошка уже забыл. В позапрошлом году он был влюблен в Ксюху. А в прошлом — в Нинку Кулиш. Но сейчас его сердце было свободно, и Синеглазка тут же заполнила пустоту. Это была любовь с первого взгляда. Хоть и безнадежная. Может быть, он никогда больше ее не увидит… На скамейке было жарко, и Гошка поднялся к Ксюхе.