Крис всегда считала секс взаимными уступками, когда один берет, другой отдает, возможно, по очереди. С этим мужчиной она была участником действия. Он поднимал ее выше и выше, безжалостный в своей решимости столкнуть в пропасть, непреклонный в своем упрямом желании ослепить ее удовольствием, а затем нежно держал ее, пока она приходила в себя, содрогаясь. И все начиналось снова. Иногда он просил что-то для себя. В конце концов, он заслуживал многого.

— Сюда. Вот так. Да, так. Для меня, как я люблю. О боже!

Поздно ночью, когда она лежала на спине рядом с ним, чувствуя его широкую ладонь у себя на животе, он прошептал:

— Я люблю тебя, Крис.

Она молчала. В задумчивости закусила губу, но повернула лицо к нему. Она никогда не чувствовала большей любви, чем сегодня, но все-таки не могла сказать этого. Даже сейчас.

Он повернулся, откинулся на спину, убрал руку. В молчаливой темноте, все еще влажной от того, что было, он глубоко, с обидой вздохнул.

— Майк…

— Да ладно. Не важно.

— Я боюсь сказать…

— Что ты чувствуешь? Давай же! Я тебя ни о чем не просил!

— Неужели?

— Да! Сказать, что чувствуешь, вовсе не значит что-то пообещать.

— Я тоже тебя люблю, — произнесла она слабым, испуганным голосом. — Просто…

— Тсс, — ответил он более спокойно. — Не время обсуждать. В любом случае я знаю, что это за «просто».

Утром Крис проснулась от того, что Майк ходил по спальне. Она открыла глаза, и он, словно почувствовав это, обернулся. Он уже принял душ, побрился и сейчас надевал брюки и футболку пожарного. Он улыбнулся ей, и она поняла, что его радость победила обиду на ее сдержанные слова.

Он подошел и присел на край кровати.

— Мне нужно идти на работу, — сказал он.

— Я знаю.

— Оставайся здесь и спи. Дети в порядке. Я проверил. Хочешь футболку?

— Да, пожалуйста.

Он выудил одну из шкафа и протянул ей. Когда она села, чтобы надеть ее, он игриво убрал ее волосы, растрепанные и спутавшиеся, с шеи и поцеловал в губы.

— Похоже, ты выспалась.

— У меня такое чувство, будто я упала с лестницы.

Он рассмеялся, гордый собой.

— Майк, вчера все было замечательно. Весь день. И ночь. Твоя семья… они просто потрясающие.

— Моя семья?

— И ты тоже, — улыбнулась Крис.

— Спасибо.

— Думаю, мне следует позвонить тете Флоренс. Сказать, что со мной все в порядке. И с детьми тоже. Я ни разу не позвонила ей после того суда. Ты понимаешь…

— Семья есть семья, — пожал плечами Майк. — Нужно хорошо к ней относиться. Нельзя позволить семье ускользнуть. Она заслуживает знать, что ты в порядке.

— Да, это так. Не волнуйся.

— Только одна просьба. Не удивляй меня. Пожалуйста.

Его глаза умоляли ее, его брови нахмурились. Крис вспомнила давнишний звонок, когда сказали, что ее родители погибли. Она подумала о звонке, который мог получить он. Она вспомнила шок и испуг, когда Стив не вернулся домой. За последние несколько лет Крис слишком часто решала, стоит ли доверять тому или иному человеку. Она редко задумывалась над тем, стоит ли доверять себе самой.

Крис собрала остатки мужества. Она храбро признала факт, что перешла с ним определенную черту. Не по незнанию — может быть, по глупости, время покажет, — но не по незнанию. Даже если она боится доверять, она должна доказать, что сама достойна доверия. Должна. Если хочет научиться жить с собой.

Крис прикоснулась кончиками пальцев к его бровям, пытаясь разгладить их.

— Я не поступлю так. Я составлю план и поговорю с тобой. Ты не придешь домой и не обнаружишь, что я ушла. Обещаю.

— Это все, о чем я прошу.

Глава 7

Крис не могла не сравнивать. Если бы Майк знал ее мысли, он сказал бы, что она слишком много думает над этим. Но в последний раз, когда Крис занималась любовью, был зачат Кайл. Сексуальный старина Стивен, последний из страстных любовников, демонический мужчина… на самом деле не очень любил секс. Они не часто занимались любовью: он был занят и поглощен раздумьями. Он был талантливым, но не чувственным. Выразительным и изобретательным, но не нежным. Крис была опьянена его мастерством, поскольку он мог быстро и эффективно удовлетворить ее, но все это было мимолетным, она всегда чувствовала незавершенность. Слишком много оставалось, чтобы доделать. Оргазм и завершение, поняла она, не одно и то же. Может быть, поэтому она не испытывала необходимости в этой стороне жизни. Возможно, она просто не была на высоте. Может быть, ее тело почувствовало, что Стив не любит ее, задолго до того, как разум узнал об этом.

Она поднялась с постели Майка до того, как проснулись дети. Спустилась в кухню, налила себе чашку кофе, который он приготовил, и вышла во дворик в футболке и босиком. Глубоко вдохнула. Чувствуя себя полной жизни и удовольствия, она подумала о разнице между тем, что было в прошлом, и тем, что сейчас, между Чикаго и Лос-Анджелесом и Сакраменто. Даже солнце здесь было ярче, а воздух чище и прохладнее. За оградой виднелись горы. Лос-Анджелес, с другой стороны, был теплым, пропитанным влагой и смогом, похожим на кусок грязного кристалла. Она была бы рада, если бы никогда больше не пришлось туда ехать. Чикаго был влажным, грязным, старым. Подобно женщине, планирующей с понедельника сесть на диету, Крис решила не ехать в Чикаго до весны. Сегодня — и, может быть, только один день, или неделю, или месяц, или месяцы, как знать? — она чувствовала, что находится там, где должна быть. Такое было впервые, по крайней мере, с того момента, как она похоронила родителей.

То, что Крис чувствовала, подсказывало и другие сравнения. Хотя она подозревала, что не совсем здраво мыслит, — в конце концов, она почти ослабла от удовольствия, — она вспомнила, как плохо себя чувствовала все эти годы, когда ссорилась со Стивом и тетей Фло. Конечно, она не чувствовала, что поступает правильно, когда Стив уговаривал ее сделать так, как он хотел; она не только много плакала, но и отчаянно пыталась придумать, что еще можно предпринять, чтобы не подавать на свою тетю в суд, не отдаляться от нее полностью. Но и советы Фло не давали ей чувства надежности и защищенности. Она испытывала боль от мысли, что придется бросить Стива и подчиниться Фло.

Ей пришлось выбирать. Между единственной родственницей и единственным мужчиной, которого она любила. Переезд в Лос-Анджелес казался таким болезненным и пугающим, что она еще крепче ухватилась за своего мужчину, своего мужа, в страхе и одиночестве. Она чувствовала, что это неправильно, и изо всех сил пыталась заставить себя чувствовать по-другому. Ей пришлось наплевать на свои собственные чувства, свои инстинкты. Сейчас, стоя босиком во дворе пожарного, она поняла, что, когда что-то было правильным, оно просто было. Нельзя насильно это изменить.