— В общем... это не имеет значения. — Рейчел встала, почувствовав взгляд мужчины на своих обтянутых юбкой бедрах и обнажившихся коленях. — Я уже здесь, — она с трудом выжимала из себя слова, щеки ее горели, — и сама найду Брайана.
Она взяла у него письмо и направилась к выходу из патио. Тут же железная рука так ухватила ее повыше локтя, что с места не сдвинешься.
— Когда вы его видели последний раз? И, пожалуйста, никаких уверток!
Рейчел не поняла, почему он это спросил, и с трудом совладала с собой: тепло его пальцев на своей нежной, оголенной коже — вот все, что она в состоянии сейчас вбирать в себя. Невероятно интимный жест для нее, а он даже и не подозревает...
— Шесть лет назад.
— iMadre de Dios! [6] — вырвалось у сеньора де Рьяно, и, отпустив Рейчел, он, видимо бессознательно, принялся теребить свои густые волосы. — Он ведь уже не подросток.
— Естественно. Оба мы порядком изменились, — вздохнула Рейчел.
— Не считая того, что и у вас и у него как раз те прямо-таки классические волосы — цвет и все такое, — которые обожают здесь, в нашей стране все.
— Исключая вас, — выпалила Рейчел.
Прекрасно! Сеньор де Рьяно сделал ей нечто вроде комплимента, но мнение ни о Брайане, ни о ней ничуть не изменил. Не дожидаясь ответа, она приготовилась выйти из патио, но не успела сделать и шага, как хозяин дома преградил ей дорогу. Тепло и дурманящий запах его мощного тела повергли Рейчел в смятение.
— Где вы остановились, мисс Эллис?
Она всячески старалась делать вид, что не замечает его, что мысленно она уже не здесь.
— А разве это имеет значение?
— Si, senorita. И большое, если вам предстоит долгий путь. На дорогах с наступлением сумерек небезопасно, особенно для красивой американки, одинокой и совсем беззащитной.
То же самое ей сказали в туристическом агентстве, которое ей устраивало поездку, — предостерегли: кражи и нападения на туристов из Америки и Англии стали повседневностью. Она уж и сама тревожилась, как доберется обратно в отель. Опять этот скроенный из противоречий, неприветливый сеньор обескуражил ее своей заботливостью. И снова мелькнула мысль о Стэфане: ведь ни разу за время, пока они встречались, он и не подумал побеспокоиться, какая у нее будет дорога от него до дому. Слишком эгоистичен, чтобы думать о чьих-нибудь проблемах кроме своих. Но этот-то беспощадный к Брайану и к ней сеньор де Рьяно — как ему удалось высветить все малопривлекательные черты Стэфана?
— Я остановилась в отеле «Король дон Педро» в Кармоне.
Он смотрел ей в лицо с каким-то странным выражением.
— Но у вас возникли денежные проблемы в связи с поездкой в Испанию. Не понимаю, почему же вы выбрали именно этот отель? У нас тут сколько угодно не таких дорогих.
Рейчел бросило в жар: ну и тон у него — как у немилосердного, полного подозрений судьи.
— Видите ли, я надеялась, что Брайану удастся побыть со мной несколько дней, вот и хотелось для него приятной, комфортной обстановки. Он так давно покинул дом... я думала... боялась, что он был лишен здесь таких вещей.
— Пророческие слова, — пробормотал сеньор себе под нос.
Но Рейчел услышала. Да что же это такое, в конце концов? Чем объясняются подобные зловещие намеки?
— Хороший же вы человек! — не выдержала она, здорово разозлившись. — Знаете что-то, чего не знаю я, и вам нравится дразнить меня, как быка на корриде! Не иначе, жестокость заложена у испанцев в генах.
Густые черные брови грозно сдвинулись. Вот и чудно — наконец-то ей удалось задеть его за живое.
— Все наоборот: у испанцев эта черта отсутствует. Жестокость — монополия американцев. И ваш брат тому пример.
Опять неприкрытая враждебность при одном упоминании о Брайане. Наметившееся было перемирие снова нарушено. У Рейчел похолодело внутри. По всей видимости, ненависть сеньора к Брайану обусловлена чем-то глубоко личным. А что, если... если Брайан и правда непростительно поступил по отношению к нему?.. Но она не изменит брату.
— Даже если Брайан что-то совершил... я должна знать, что это. Поговорить с ним, помочь найти выход!
Его безнадежная улыбка убила все ее надежды.
— Весьма благородно с вашей стороны, мисс Эллис. Но ваше самопожертвование опоздало.
— Что... что вы имеете в виду?
— Вы еще спрашиваете! Ваш брат скрывается от наказания за преступление, в то время как его сообщник сидит в тюрьме.
Рейчел затрясла головой и стала пятиться от него, пока не уперлась спиной в колонну.
— Нет, нет! — шептала она. Ее брат, такой тонкий, такой чувствительный, примерный сын — пока отец не оставил семью, опустошив их жизнь. — Это невозможно! Здесь какая-то ошибка.
— Боюсь, что нет.
Должно быть, он заметил, что ей плохо, раньше, чем она сама, — вся кровь отхлынула у нее от лица. Она вновь почувствовала, как ее усаживают на один из плетеных стульев, которые, кажется, стояли вокруг стола. Нелепо, но она благодарна сеньору де Рьяно за поддержку.
Брайан... скрывается?.. Она никак не могла это осознать и только молча подняла на хозяина дома измученные темно-лиловые в этот момент глаза. Сердце ее стучало где-то в горле.
— Но не мог же он... он же не убил...
Сеньор де Рьяно встал неподалеку, скрестив руки на груди. Зловещая, жуткая тишина. Наконец он произнес:
— Нет, это — нет.
— Слава Богу! — воскликнула Рейчел, пытаясь удержать слезы, а они все катились по ее побледневшим щекам. — Так это вы... пострадавший? Что мой брат сделал вам?
— Не только мне, — то ли прорычал, то ли прошипел он со сдержанной угрозой.
Но Рейчел каким-то шестым чувством угадала в самом его тоне след глубоко личной потери — то самое, что и ее выбросило из обычной жизненной колеи и привело сюда.
Он стоял у края веранды, упершись загорелой рукой в арку; уходящее за горизонт солнце обрисовывало силуэт его мощного тела на фоне горного пейзажа, оживленного могучими дубами, прекрасными ореховыми и каштановыми деревьями. Молчание его яснее всяких слов предвещало — сейчас она услышит нечто ужасное.
— Год назад — вопреки своему неукоснительному правилу — я нанял вашего брата на завод в Джабуго, предоставив ему жилье. Он и еще один иностранец, швед, который тогда же устроился на работу, жили вместе. В их обязанности входила упаковка и отправка продукции.
Рейчел, неподвижно застывшая на краешке стула, помертвела, боясь услышать дальнейшее.
— Вашего брата порекомендовал тот самый аббат — как человека честного и трудолюбивого, заслуживающего куда большего вознаграждения, чем могла предоставить церковь. Аббат — друг нашей семьи с тех пор, как я себя помню, с моих мальчишеских лет, и я считал для себя честью оказать ему услугу. Но что касается вашего брата — тут, я думаю, даже мудрый аббат обманулся.