— Вы великодушны! — усмехнулась Вера. — Входите, будем знакомиться! Ой, вы весь в снегу!
— Там сильный снегопад!
Когда Сергей снимал куртку, Вера обратила внимание на большой яркий мешок, который он принес с собой.
— Это вам, — Сергей протянул мешок Вере.
Она испугалась — что там?
— Подарок от Деда Мороза!
Вера ахнула, достав из мешка стеклянного кролика. За кроликом последовал хрустальный ангел с трубой, шары всех размеров и расцветок и много других елочных игрушек. Наконец она вынула из волшебного мешка макушку в виде звезды, немного напоминавшую ту, что сегодня разбилась.
— Надеюсь, это хоть чуть-чуть поднимет вам настроение! Готов помочь повесить их на елку.
— Вы волшебник! Очень красиво, спасибо… Представляю, сколько это стоит. Игрушки явно дорогие, дизайнерские!
— Больше не будете переживать из-за тех, что разбились?
Вера вздохнула:
— Понимаете… Те игрушки были связаны с воспоминаниями…
Он улыбнулся:
— Как знать, может, потом и эти станут памятными, и вы будете вспоминать, как однажды в новогодний вечер вам их принес незнакомец, и рассказывать об этом нашим внукам.
— Чьим внукам?
— Нашим с вами, — серьезно сказал Сергей.
Вера усмехнулась:
— Спасибо, у меня уже есть внук. Вернее, скоро будет! Я вижу, вы шутник! За игрушки еще раз спасибо! Ловлю вас на слове — вы должны мне помочь украсить елку!
— Я помогу! — с готовностью откликнулся он. — Кстати, хотел спросить, вы не простудитесь? Что вы ходите босоногая?
Вера смущенно улыбнулась:
— Здесь паркет. Теплые полы.
— Когда вы улыбаетесь — у вас совсем другое лицо! — заметил Сергей и окончательно смутил ее.
Они развешивали игрушки на елку. Вернее, развешивал в основном Сергей, а она подавала их ему, потому что с его высоченным ростом он запросто доставал до верхних веток.
Вера поинтересовалась, почему в саквояже оказались камни. Сергей рассказал, что коллекционирует минералы с самого детства. Его отец был геологом и часто брал сына с собой в экспедиции. В итоге минералогия стала его увлечением на всю жизнь. Он пообещал когда-нибудь непременно показать Вере свою огромную коллекцию, которая занимает целую мансарду в его квартире.
— Вы собираете минералы?
— Нет, я архитектор. А минералы — это хобби. Должно же быть у человека что-то, чем он по-настоящему увлечен?
— Наверное… Значит, вы проектируете дома?
— Не только, — улыбнулся Сергей, — еще бизнес-центры, железнодорожные вокзалы, и особый предмет моей гордости составляет школа, которую построили по моему проекту.
Она отметила, что, когда он начал рассказывать о камнях и архитектуре, у него загорелись глаза. В Сергее была искренность и мальчишество в хорошем смысле, и это не могло не вызывать у нее симпатию.
— Представляете, я даже живу в доме, который придумал сам! Сначала я придумал дом, где хотел бы жить, а потом купил в нем квартиру.
— А на что похож ваш дом?
— На корабль! И стоит он на берегу реки, откуда на город открывается потрясающий вид.
— У вас все дома похожи на корабли?
— Нет. Я пытаюсь сделать так, чтобы мои здания не походили друг на друга. Так интереснее. Я не замучил вас? О минералогии и архитектуре я могу говорить часами. Расскажите лучше о себе…
Вера усмехнулась — что рассказывать?! Что она давно растворилась в Павловском и забыла про себя как самостоятельную человеческую единицу?
— Когда-то давно, в другой жизни я была балериной.
— Вы балерина? — От удивления Сергей едва не выпустил из рук елочный шар.
— Это было так давно, что мне и самой теперь не верится, — рассмеялась Вера. — В детстве родители хотели привить мне дисциплину и волю — очень уж я была слабенькая и болезненная; мама, шутя, грозила, что отдаст меня в Суворовское училище, но поскольку в Суворовское девочек не брали, она определила дочурку в Вагановское, где дисциплина, может, даже жестче. Там для меня началась настоящая школа жизни! Иногда было трудно, невыносимо даже, и все-таки балетное училище я закончила.
Правда, неизвестно, какой бы я стала балериной, хорошей или плохой, но точно знаю, что мне мешало стать лучшей в этой профессии — страх и неуверенность в себе. Я никак не могла избавиться от неуверенности. Была работоспособна, гоняла себя до седьмого пота, понимая, что особого таланта у меня, наверное, нет, но думала, что я свое возьму усидчивостью. А потом моя карьера в балете закончилась…
Вера замолчала и будто забыла и про елку, и про Сергея, погрузившись в воспоминания.
…Она уже работала в театре и получила первую в своей жизни серьезную роль, когда один из критиков отозвался о Вере нелестно. Прочитав его отзыв, она впала в депрессию.
Сейчас, с высоты прожитых лет, она понимает, что искусство — такая сфера деятельности, в которой (неважно, кто ты — балерина, художник, режиссер) надо быть готовым к тому, что тебя в любой момент могут опрокинуть лицом в торт. Другой вариант — мордой в винегрет. Публичный человек — идеальная мишень для критики, сплетен, зависти, и твой успех в профессии зависит в том числе от твоей неуязвимости и способности держать удар.
Теперь она это понимает, а тогда, в юности, оказалась совершенно не готова к критике и воспринимала ее крайне болезненно.
Нет, наверное, если бы она была уверена в своем таланте, ее бы эти торты и винегреты не испугали, но в глубине души она знала, что, вероятно, критики правы и особого таланта у нее нет. Довольно грустно — понять вдруг, что ты человек средних способностей; в особенности если ты много лет пытался доказать окружающим и, главное, себе, что у тебя талант и ты избранный. Она себя, конечно, успокаивала, что это ничего — миллионы людей живут со средними способностями или даже вообще без них, а у нее, в конце концов, есть дарование, и это не так уж мало; но все-таки однажды она приняла решение оставить сцену.
— У вас потрясающая пластика, — улыбнулся Сергей. — Теперь я понимаю почему — сказывается балетное прошлое… За вами очень приятно наблюдать — в каждом жесте достоинство, красота и удивительная плавность. Знаете, я не люблю резких женщин… Для меня красивая женщина — это прежде всего пластика и плавность. Вы очень красивая… Так что же было потом, когда вы ушли из балета?
— Потом я познакомилась со своим будущим мужем, и у меня появилась возможность поменять все: жизнь, город, профессию. Я вышла замуж, переехала в Москву. И, наверное, от отчаяния (ну если все так круто менять, почему бы и нет?!) — кинулась, вот именно что — кинулась в медицину! Даже в хирурги хотела пойти. Но это смешно, конечно, — куда мне, трусихе, в хирурги? В общем, подалась в гинекологи. Хотела быть хорошим врачом. Очень старалась. Правда. Закончила институт, устроилась в больницу, но муж, а он уже приобрел статус известного режиссера, сказал, что мне надо определиться. «Чего ты хочешь в этой жизни? Быть моей женой или гинекологом?» Вопрос был явно риторический. Я ответила, как и предполагалось, правильно и ушла из медицины.