После разговора с мамой она задумалась о Пете. Рука потянулась к телефону, но Фаня остановила себя — нет, звонить не буду…
* * *
И тут запиликал ее телефон. Взглянув на высветившийся номер, она опешила — неужели Петя уловил ее сигнал из космоса или просто почувствовал, что она думает о нем?
— Привет! Я только что думала о тебе.
— А я о тебе все время думаю, — признался Петя. — Кстати, знаешь, я понял, что, видимо, был не прав. Не стоило ставить тебе ультиматум. У тебя кризис, сложный период, я все могу понять. Захотелось перемен, и ты готова на любые дурацкие поступки, только бы что-то изменить, да?
— Примерно так…
— Я сначала не понял, взыграли эгоизм, уязвленное самолюбие… А потом это все отступило, и захотелось тебя увидеть. Очень сильно. Ладно, расскажи лучше, как ты там. Как Петербург?
— Странный город, — вздохнула Фаня. — После Москвы кажется, что он медленный. Пешеходы едва тащатся. Бледные, заморенные. Женщины смахивают на русалок. Сырость жуткая. И комары! Ты представляешь, — комары в декабре! С ума сойти, в здешнем парадном как будто на болоте. И зима здесь странная… В десять утра еще темно, а в четыре дня уже темно! Окно в кухне выходит во двор — жуткий каменный мешок-колодец! Я даже удивлена, как эта бедная библиотекарша до сих пор не сиганула в окно? Знаешь, я в первый вечер подошла к этому окну и застыла от ужаса — колодец двора засасывал. Так и кричал: «А ну давай прыгай сюда!» А потом мне кто-то из соседей сказал, что один жилец пару лет назад таки выкинулся. Угу. И в этом, в сущности, нет ничего удивительного. Да и квартирка у библиотекарши сама по себе весьма колоритная, — старая питерская коммуналка.
— Ну и что ты там забыла? — вздохнул Петя. — Что ты ищешь?
— Логос, — хихикнула Фаня.
— Очень смешно, — обиделся Петя. — Через четыре дня, между прочим, Новый год! Слушай, бросай все и приезжай! А? Постараемся вместе разобраться с твоими кризисами?
— Я приеду второго января… Или третьего… — виновато промямлила Фаня. — Не обижайся… Кстати, проведай мою библиотекаршу. Как она там? Хорошая девочка, только с тараканами в голове, и очень грустная.
— Хорошо… Ну, будем прощаться?
Петя как будто чего-то ждал от нее. «Этот груз вины меня когда-нибудь раздавит!» — усмехнулась Фаня и выдохнула в трубку, не оправдав Петиных ожиданий:
— До свидания!
«Лягу сегодня пораньше, очень хочется спать, прямо глаза закрываются!»
Она еще даже не успела лечь, как в дверь постучали.
«Неужели мне предстоит вторая сумасшедшая ночь?» — охнула Фаня.
Она открыла дверь — на пороге возникли Варины бабки. Старушки возбужденно кричали, что она должна помочь им — пойти сейчас с ними, чтобы выступить свидетелем. «Варин Юрка напился, качает права, ломится в дверь и грозится всех поубивать!»
Фане отчаянно не хотелось никуда идти, но бабульки проявили настойчивость и потащили ее за собой. У входной двери металась Варя с младенцем на руках. Из парадного доносились вопли.
— Он всегда приходит, как напьется, — сказала одна старушка. — И орет, позорит нас на все парадное!
— А давеча даже нассал под нашей дверью, — сообщила вторая старушка.
На дверь обрушился град ударов.
— Ну что ему надо? — завыла первая бабка.
— Гад ползучий! — подхватила вторая.
Варя зарыдала. Младенец поглядел на происходящее и тоже забасил отчаянным ревом.
— Хорош дверь ломать, — крикнула Фаня. — Сейчас милицию вызову!
Из парадного донесся гомерический смех. Милиции художник-авангардист, судя по всему, не боялся.
— Пустите, я ему открою, — обезумела Варя и, растолкав пытавшихся остановить ее бабушек, распахнула дверь.
Сильно разгневанный художник ворвался в переднюю с криком «убью!».
Фаня заслонила собой Варю с младенцем и миролюбиво спросила:
— Тебе что надо, родной?!
А «родной» не стал разбираться, что Фаня всего лишь посол доброй воли, и засветил ей в глаз! У посла только искры посыпались. И получила Стефания синяк под вторым глазом. Видимо, для симметрии, чтобы было гармонично. Тут в коридор выскочил бородатый мужик с логосом и вытолкал драчуна-авангардиста взашей.
— Мила-а-ая, — взревела одна старушка, — тебе бы пятак приложить или что холодное! Как он изукрасил тебя!
Фаня махнула рукой и поплелась к себе. Она плакала, лежа в кровати, и гладила кошек. За стеной бородатый мужик опять потерял логос и начал громко искать его. Фаня натянула на голову подушку и заснула.
Разбудил ее ночью странный звук — кто-то скребся прямо под ней, где-то в диване. Фаня похолодела и подумала про самое плохое — крысы! Это же петербургская тема! Говорят, в Петербурге везде крысы!
Ма-ама… Она подскочила и попыталась зажечь лампу. Та с грохотом упала на пол. В темноте Фаня различила метнувшуюся от дивана серую тень. Точно крыса! Фаня кинула в нее тапок и, судя по раздавшемуся воплю, попала. Когда она зажгла верхний свет, то увидела сидящую на ковре серую полосатую кошку, похожую на одну из уже знакомых ей, но помордастее.
Ага! Так это и есть та самая «третья кошка», о существовании которой предупреждала Броня, но которая до сего момента пряталась где-то в недрах комнаты (очевидно, как раз в диване). Вот тебе и крыса!
— Ну извините, — хмыкнула Фаня. — Откуда мне было знать?
Кошка взглянула обиженно и сиганула обратно в диван.
Утром Фаню разбудил продолжительный дверной звонок.
«Звонят три раза — значит, к Броне. А, это, наверное, пришел бегун. Ну да, на часах семь утра — самое время для бодрящих пробежек! Нет, только не это — я не хочу никуда бежать, хоть убейте — не побегу!»
Она поплелась к дверям.
— Почему опять не готова? — не на шутку разозлился парень в шапке с помпоном.
— Я это… Такое дело, — замялась Фаня. — Заболела! Температура, горло болит, поясницу ломит, сегодня никак не могу. Извини.
Парень посмотрел на нее укоризненно, как на предателя, и ушел.
Фаня вернулась к себе, попыталась заснуть, но ничего не получилось. Этим серым утром ей было неуютно и одиноко. Прошло уже два дня с тех пор, как она приехала в Петербург, и до Нового года остается всего ничего, а ей так и не удалось разобраться со своими мыслями и чувствами. Скучно… И Новый год будет одиноким и скучным. Стоило ли тащиться в такую даль, чтобы прийти в состояние той же хандры, от которого она так яростно пыталась убежать?
«Я сойду с ума от тоски и скуки…» Ей хотелось спрятаться куда-нибудь, как та кошка в диване, и сидеть тихо, скрываясь от всего мира.
В дверь постучали.
«Не иначе, вернулся бегун!» — подумала Фаня.