Мне отчего-то стало неприятно, и от этого я еще сильнее разозлилась на Димку.
– Вот и приходи, – буркнула я и нажала отбой.
Димка был у меня буквально через десять минут, раньше Алиски. Весь мокрый, запыхавшийся.
– Осторожно, не наследи здесь, – велела я, косясь на его ботинки, оставляющие на полу огромные мокрые отпечатки. Ничего себе, какие большие! Нога у Димки ого-го, ничуть не меньше, чем у моего папы.
Хорошо, что родителей нет дома и они не видят, что творится в почти что вылизанном мамой коридорчике.
Совицкий смутился, переступил с ноги на ногу, посмотрел на грязные отпечатки.
– Я сейчас уберу. Где у тебя тряпка? – Он торопливо стащил ботинки и поставил их в сторону. Не нужно быть гадалкой, чтобы предвидеть, что вскоре здесь образуется лужица, вполне пригодная для того, чтобы пускать в ней кораблики.
– Потом, – отмахнулась я, – когда уходить будешь. А то от твоей обуви все равно натечет.
Димка покраснел и поспешно кивнул.
Его черная дутая куртка сиротливо повисла в прихожей.
– Проходи, – я кивнула на свою комнату и пошла вперед, будто показывала дорогу.
Вообще Димка уже бывал у меня. Раньше, когда я была еще мелкой, я частенько приглашала его на дни рождения или просто в гости. Теперь, правда, не стала – обойдется, не про него такая честь. Но Димка заходил – иногда приносил списать домашние задания, а когда я заболевала – обязательно проведывал под предлогом тех же уроков (как будто Алиска не могла сообщить мне, что задано) и всегда приносил конфеты или апельсины.
Вот и сейчас в руках у парня был кулечек, в котором просвечивали крохотные желтые бананы и нарочито румяные яблоки – все это изготовленное из марципана, обожаю марципан.
Я приняла подношение небрежно и снисходительно – так, как подобает королеве – и кивнула в сторону дивана, предлагая сесть.
Димка сел, явно чувствуя себя не в своей тарелке.
Я остановилась в дверях, прислонившись спиной к притолоке.
– Жан, извини меня… – наконец робко начал он, прерывая наше затянувшееся молчание.
– За что? – я, сузив глаза, посмотрела на него.
– Ну… – он замялся. – Не знаю… За книгу, наверное…
– Ах, наверное, ах, не знаешь? Зачем тогда просишь прощения? – вспыхнула я. – Если не знаешь, в чем виноват, или не чувствуешь себя виноватым, никогда не проси прощения! Понимаешь?
– Да… в общем…
– Ничего ты не понимаешь!
Его спас звонок в дверь: пришла Алиса.
Аккуратно повесив свое стильное темно-зеленое пальто и пристроив в холле зонтик, на котором силуэтами был изображен старинный город, подруга вошла в комнату и оглядела всех действующих, вернее сказать – бездействующих лиц.
– Так-так, – сказала она, усевшись в мое кресло, – начинаем сеанс психоанализа…
– Что?! – вытаращил глаза Димка.
Мы с Алисой переглянулись и громко засмеялись – опять же совсем как в былые времена, до этой истории с Лешкой.
– Не бойся, псих, – хихикнула Алиса, – нужен ты нам очень, чтобы тебя анализировать. Шучу я так, понимаешь?.. Нет? А хочешь, я при каждой шутке слово «лопата» произносить буду? Ну, что сидишь, как приклеенный? Лопата!
Мы снова засмеялись, но Совицкому, похоже, было не слишком смешно.
– Зачем вызывали? – спросил он, уставившись в ковер. – Вам что, больше не над кем издеваться было?
– Ну почему же, – Алиса закинула ногу на ногу так, что ее юбка эффектно разошлась, еще больше приоткрывая стройные ноги. – Желающих, как ты понимаешь, хоть отбавляй. Не сердись, Димочка, мы позвали тебя ради одного очень важного дела…
Она сделала паузу, чтобы одноклассник лучшим образом осознал всю оказанную ему честь и высокое доверие.
И Димка осознал. По крайней мере, оторвал взгляд от ковра и взглянул сначала на Алиску, потом на меня.
– Вот и хорошо, – обрадовалась подруга. – Видишь, мы постепенно налаживаем с тобой диалог. Понимаешь, какое дело: Жанке жизненно необходима твоя помощь!
Алиса простерла руку, указав на меня, присевшую на краешек стола (не садиться же на диван рядом с Димкой, а кресло заняла наша новоявленная дрессировщица).
– Посмотри на Жанну, – продолжила подруга, все больше входя во вкус разыгрываемой роли. – Как она осунулась, исхудала. Заметь, какая она подавленная и грустная! Не знаю, как у тебя, у меня сердце разрывается, когда я гляжу на нее! – на этих словах Алиска преувеличенно горько вздохнула.
Димка снова посмотрел на меня, теперь с беспокойством.
– Что-нибудь случилось? – спросил он меня.
Но ответила ему по-прежнему Алиска:
– Вот именно, что случилось. И речь, как я уже упомянула, идет о жизни и смерти!
Спустя пять минут Димка уже знал, в чем и для чего требуется его помощь. Он слушал Алису молча, не перебивая, и при этом ни разу не взглянул на нас, уставившись на ковер так, словно нашел там нечто крайне интересное.
– Я даже не сомневаюсь, что ты поможешь нам, потому что без тебя мы не справимся! – в завершение своей речи произнесла подруга, и я вспомнила, как она говорила: если что-то нужно от человека, строй речь так, будто он уже согласился, и вообще согласиться на твое предложение – единственно правильный и возможный вариант. Мне тогда еще стало несколько не по себе, так как в голову вдруг пришла непрошеная мысль: а не использует ли Алиска меня саму?..
Но Димка, кстати, не купился на ее хваленую психологическую методу.
Не поднимая взгляда, он покачал головой:
– Не могу.
– Как это не можешь? Почему? – оторопела Алиска.
Мне тоже стало любопытно. Обычно Димка делал все, о чем я только ни просила.
– Не могу и не буду, – упрямо повторил он.
Алиска явно растерялась.
– Ну хорошо, а помочь Жанне ты хочешь? – попробовала она зайти с другого конца.
Я наблюдала за ними с интересом, как будто происходящее вовсе даже меня не касалось.
– Так – не хочу, – заявил Димка, ловко обходя расставленные силки.
Я даже восхитилась. А не такой уж он, выходит, рохля и размазня.
Подруга беспомощно посмотрела на меня. «Ну, я же еще не психолог, я только учусь!» – умолял ее взгляд.
Я вздохнула: ну вот, опять приходится все делать самой, затем подошла к Димке и присела перед ним на корточки, заглядывая в глаза. Его взгляд заметался, как мышонок, со всех сторон атакуемый кошками, и замер.
– Дима, – тихо проговорила я, – пожалуйста, помоги мне. Я очень тебя прошу.
Обычно я не просила, а требовала. Ну, дело тогда, правда, касалось домашних заданий или других ничего не значащих глупостей. А тут серьезно. Ну, попрошу – не развалюсь же от этого.