— Да! — сказал он, залезая на табурет.

— Хедда, выйдем‑ка на минутку, мне надо с тобой поговорить, — сказала Сильвия и, повернувшись, направилась к двери.

— Иди, я налью мальчику кока‑колы, — сказала Дженифер. — Приятно было с вами познакомиться, — крикнула она вслед Сильвии.

Сильвия обернулась и кивнула, но было видно, что она думает о другом. Опаздывает на работу, решила Дженифер. Она видела в окно, выходившее на улицу, как мать что‑то говорит Хедде. Затем Хедда сунула руку в карман, вытащила свои чаевые и протянула матери две двадцатки. Но Сильвия не убрала руку, и Хедда отдала ей все, что у нее было.

У Дженифер сжалось сердце. Она надеялась, что Сильвия поцелует дочь, обнимет ее или как‑нибудь по‑другому продемонстрирует свою благодарность — ну, хотя бы улыбнется, — но Сильвия просто ушла, и сердце Дженифер упало.

Хедда немного постояла, глядя вслед матери. В закусочную она вернулась погрустневшей, но, к ее чести, не повесила носа. И никому не сказала, что отдала матери все свои деньги.

В мотеле «Закат» были стиральная машина и сушилка, в которую надо было бросать монеты. Дженифер надела хлопчатобумажный костюм, самую первую вещь, которую она купила после бегства из отеля МГМ, и постирала одежду и простыни. Ничто не давало ей большего ощущения роскоши — даже в своем форт‑лодердейлском домике, — чем чистые простыни.

Лежа в кровати, пахнущей свежестью, и готовясь безмятежно уснуть, она слышала звуки, доносившиеся из‑за тонких стен. У кого‑то орало радио, из другого номера доносились голоса молодых людей. Иногда из окна доносились сигналы машин, рев двигателей и звук скейтборда, проносящегося мимо ее комнаты, который нельзя было спутать ни с чем.

«Что я здесь делаю?» — в сотый раз спрашивала она себя. Она много раз представляла себе свое будущее, но воображение никогда не заносило ее так далеко. Она думала о том, чтобы создать агентство по торговле недвижимостью или туристическое агентство.

Девушка не расстраивалась из‑за того, что оставила в отеле все свои дорогие наряды, не тосковала она и по частым посещениям дорогих салонов красоты и курортов. Она не хотела всю свою жизнь быть подружкой богатых развратников, более того, чем раньше она с ними порвет, тем лучше. Но она никогда не думала о том, что вернется в те суровые жизненные условия, в которых прошли ее детство и юность.

Время летело быстро. Дженифер проработала в закусочной уже почти четыре недели. Ник, очевидно, оставил надежду найти ее. Она каждый день боялась увидеть машину с его шофером, медленно проезжающую по улице. Но машины не было, и Дженифер решила, что Ник вернулся во Флориду и, возможно, ищет ее там, где осталось все ее имущество. А здесь, в Неваде, он, может быть, поручил местной полиции найти ее?

Дженифер сказала себе — потерпи. Надо жить одним днем. Потом она придумает, как забрать свои сбережения и начать новую жизнь — заняться недвижимостью или создать туристическую фирму.

Перед тем как погрузиться в сон, Дженифер подумала, что в ее нынешней жизни есть много приятного. Приносить Луизе завтрак, а Алисе — печенье. Танцевать между столиками с Хеддой. Смотреть, как Баз заботится о соседях.

То, что ей приходилось ходить лысой, носить одежду из армейского магазина или питаться мясом по‑мексикански, ее совершенно не волновало…

Глава 4

Дженифер наблюдала, как Луиза Барстоу осторожно ковыляет по разбитому тротуару, передвигая вперед сначала одну согнутую ногу, потом другую и опираясь скрюченными пальцами на палки, помогавшие ей держаться прямо. Ее седые волосы при каждом шаге медленно взлетали и опускались. Несомненно, ей было очень тяжело, но она говорила Дженифер, что если не будет как можно больше ходить, не обращая внимания на боль в суставах, то вскоре уже не сможет встать с постели. Ей предлагали ездить на скутере или в инвалидной коляске, но она отказалась.

— Я и так слишком быстро разрушаюсь, — сказала она. — Я видела своих ровесников, которые ездят в коляске, и знаю, во что они превратились. Они перестали ходить и угасают еще быстрее, чем я.

Для женщины восьмидесяти лет с сильным артритом она держалась очень хорошо. Рядом с ней, почти такая же старая и медлительная, шла Алиса. Собаке было четырнадцать лет, а для ее породы это очень много. Дженифер восхищалась ими обеими и думала о том, будет ли у нее в таком возрасте столько сил. Впрочем, вряд ли она вообщедоживет до такого возраста.

Луиза раньше была преподавателем, профессором колледжа и приезжала в Лас‑Вегас по работе, а Баз был единственным человеком в городе, закусочная которого открывалась в пять утра.

— Но я уже больше не преподаю, — сказала она как‑то Дженифер. — Сначала после смерти моего мужа, Гарри, я ходила к Базу ради общения с людьми, потом стала ходить ради того, чтобы двигаться, а теперь это уже вопрос выживания. Но по утрам я уже не соскакиваю с постели.

Когда Луиза наконец дошла до кафе, Дженифер открыла ей дверь.

— Доброе утро, мадам профессор, — сказала она. Лицо Луизы сразу же засияло, и Дженифер поняла, что ей нравится, когда ее так называют. — Две палки свидетельствуют о том, что вам сегодня удалось укротить свой артрит, — заметила девушка.

— Ха. Это вы так думаете. Просто я сегодня особенно расхрабрилась.

— Так я и поняла. — Дженифер поставила миску с водой перед Алисой на тротуаре, а Луиза вошла в закусочную и уселась за стол.

Утром Дженифер всегда с нетерпением ждала, когда придут Луиза с Алисой.

— У тебя из‑под кожи выпирают кости, Дорис, — сказала Луиза сразу же после знакомства. И она всегда задавала прямые вопросы, спрашивая о том, о чем Дженифер не хотелось говорить. Вопросы вроде — откуда ты родом и кто твои родители?

Дженифер призналась, что родилась на Среднем Западе, что почти соответствовало истине. Ее дед с бабушкой всю свою жизнь прожили в Огайо, а Дженифер с матерью постоянно переезжали с места на место. И еще она сказала, что, к сожалению, родственников у нее никого не осталось.

Она принесла Луизе чаю.

— Вот ваш чай. Что вы будете сегодня на завтрак?

— Не знаю, — ответила Луиза. — Я не хочу есть.

— Аппетит приходит во время еды. Вам надо хорошо питаться.

— Вдовы обычно пропускают завтрак или обед или перекусывают на ходу. Разве тебе не известно об этом, Дорис? Впрочем, к Розе, моей соседке, это не относится. Она в свои семьдесят прекрасно себя чувствует и каждый вечер готовит нормальный ужин и съедает его, сидя за столом. Но Роза ведь никогда не была замужем, и это сказывается.

— Почему?

— Я не знаю. Замужество отнимает много сил. А когда твой старикан умирает, исчезает и последний повод готовить обеды и ужины. Ноперед тем, как я вышла замуж, я никогда не перекусывала на ходу. — Она фыркнула: — Меня выдали замуж в семь лет.