— У него было много друзей?
— Как обычно. Были близкие друзья, были просто знакомые. К сожалению, я знал не всех. Сейчас понимаю, что вел себя неправильно. Нужно было заниматься делами сына более предметно. Дело в том, что у меня уже есть старший сын от первого брака. Он врач, хирург, живет в Санкт-Петербурге. Когда он родился, я был совсем молодым человеком. Его в основном воспитывала мать, моя первая жена. Я все время пропадал в командировках и экспедициях. Очевидно, это и стало причиной нашего развода. И я по инерции продолжал вести себя подобным образом. Когда родилась наша с Медеей дочь, жена ушла в отпуск и занялась ее воспитанием. А когда родился Костя, нам было уже много лет. И мы решили, что сумеем его вырастить, не уделяя ему должного внимания. Сейчас понимаю, что мы ошибались. Его воспитанием занималась в основном мать Медеи, а бабушки всегда бывают слишком снисходительными. Это наша ошибка. Моя и Медеи.
Левчев еще и считал себя виноватым. Наверное, правильно считал. Только его супруга должна была и во втором случае заниматься своим ребенком. Ничего «по инерции» не получается. Детей нужно растить и воспитывать. Вот у меня только один сын, но я пытаюсь его все время направлять. Между прочим, почему один? Я еще здоровая молодая женщина, и у нас с Виктором нет детей. Можно подумать и о втором ребенке. Я так хочу девочку. Но об этом Левчеву я, конечно, не сказала.
— Кого из друзей вашего сына вы знаете?
— Никого. Я лично никого не знаю. Но несколько раз видел у нас дома его двух приятелей. Антона Григорьева, его отец, кажется, работает где-то главным инженером, и Икрама, фамилию не помню. Он азербайджанец, давно дружит с моим сыном. Они вместе учатся в школе. Вот, собственно, и все.
— А девушки? У вашего сына есть знакомые девушки? — Я старательно избегала «прошедшего времени». Нельзя добивать отца.
— У него были знакомые девушки. Одну из них, Арину, я немного знаю. Ее отец работает в Третьяковской галерее. Очень компетентный специалист. Но больше никого не знаю.
— У вас есть фотографии сына?
— Конечно. Я взял несколько штук. Мы сделали целую кучу для милиции. — Профессор достал фотографии и положил их на мой стол. Рука у него немного дрожала. Я не знала, как мне реагировать, и поэтому быстро сказала:
— Спасибо. Поеду сегодня к Сердюкову и постараюсь выяснить все последние новости. А заодно узнаю, кто в прокуратуре будет вести дело об исчезновении вашего сына.
— Им позвонили, — немного замявшись, сообщил Левчев. — Им позвонил Стукалин. Это заместитель министра внутренних дел…
— Я о нем слышала…
— Он потребовал передать дело в прокуратуру. И усилить контроль… Сердюков уверяет меня, что они ищут по всей стране. Но я почему-то ему не очень верю. Вы же знаете, как они работают. Лишь бы отчитаться, лишь бы угодить начальству.
— Я сама поговорю с этим майором. — Левчев был абсолютно прав, но я никогда не могла бы этого ему сказать. Наша доблестная милиция способна искать и не находить у себя под носом. Они заняты тысячами преступлений, сотнями реальных воров и убийц, у них масса проблем — маленькие зарплаты, много уголовных дел, множество «висяков», нераскрытых в течение нескольких лет. Они «крышуют» бизнесменов и покровительствуют торговцам наркотиков, но и подставляют себя под пули и ножи преступников, они измотанные и уставшие на своей круглосуточной работе, они герои и предатели, взяточники и бессребреники, фанатики и лицемеры, садисты и романтики. В общем, они такие, какие и мы все, только в сто раз более уставшие, лучше знающие жизнь и ее изнанку. Поэтому искать мальчика, который увлекался наркотиками, о чем они наверняка знают, работники милиции будут в самую последнюю очередь. «Родителям самим надо было следить за своим ребенком» — будет считать каждый из них. И тоже будет по-своему прав. Только всего этого не расскажешь убитым горем родителям.
— Спасибо. — Левчев поднялся, протягивая мне руку. У него сухая, холодная ладонь. В другое время и в другой обстановке я бы им все-таки увлеклась. Честное слово. Обожаю, когда у мужчин такие умные глаза. В последнее время я вижу только пустые. Умные глаза у моего босса. Но во-первых, ему далеко за шестьдесят, во-вторых, он похож на толстого борова, с круглой физиономией, немного выпученными глазами и маленькими ушами, прижатыми к лысой голове, в-третьих, он удивительный супруг и сохраняет верность своей жене, имеющей необъятные размеры и похожей на свиноматку, а в-четвертых, он просто не в моем вкусе. Или это самое главное? Вот Левчев очень даже в моем вкусе. У моего нынешнего мужа в глазах тоже есть искорки ума и даже юмора. Юмора больше. Но у него, конечно, не такие глаза, как у этого искусствоведа. Хотите представить, какие у него глаза? Я вам подскажу. Вспомните академика Лихачева. Вспомнили? Когда он сидел и смотрел. Просто сидел и смотрел. Ему было уже за восемьдесят или за девяносто. А какие умные глаза! Или вспомните отца Андрона — Сергея Михалкова, когда он тоже просто смотрит. У моего любимого Андрона такие же глаза — умные, проницательные, внимательные. Только он циник, что не очень хорошо. У его младшего брата тоже умные глаза. Но вид победителя. Это мне не нравится.
Левчев уехал, а я решила, что сначала поеду к моей сестре и поговорю с ее сыном. Пусть Рома расскажет мне все, что знает. У мальчишек всегда есть секреты, а если на него немного надавит мать, возможно, он сообщит нам что-то такое, чего не знает ни Медея, ни ее муж. И никогда не узнают сотрудники милиции. Я позвонила Нине и сообщила, что еду к ним. Попросила найти Романа и сказать ему, чтобы он меня ждал. Испуганная Нина ответила, что Рома у себя в комнате и ждет меня. Вероятно, ей показалось, что я приеду с ордером на арест ее сына. Когда дело касается наших детей, мы, родители, сразу сходим с ума. Но люди так уж устроены, с этим ничего не поделаешь.
Я вышла на улицу и увидела, как эвакуатор увозит машину, стоявшую в неположенном месте. Хорошо, что на этой стороне есть стоянка и мы держим наши машины на этой стоянке. Это благодаря Марку Борисовичу, иначе нам пришлось бы каждый раз оставлять машины за два километра от нашего офиса. Но он пробил через московскую мэрию разрешение на стоянку, и мы получили право на бесплатную парковку всех наших автомобилей. У нас есть специальные карточки. Я уселась в свой «Пежо» и отправилась на Смоленский бульвар.
Больше всего меня поражают автомобильные пробки в центре города. Канта поражал нравственный императив внутри нас и звездное небо над нами. Но если бы он попал в Москву в наше время, то больше всего его поразили бы автомобильные пробки. Такое ощущение, что все одновременно должны быть в центре. Честное слово, я не видела подобных заторов ни в одной столице мира, нигде. А ведь таких широких улиц, как в Москве, тоже нигде нет. При этом почти во всех крупных городах правую часть улицы, ближе к тротуару, оставляют специально для такси и автобусов. Можете себе представить? И никто, ни одна машина, кроме автомобилей полиции и «скорой помощи», не имеет права въехать на эту полосу, как бы он ни торопился. Представляете, что было бы, если бы у нас сделали такую полосу? С каким удовольствием водители выезжали бы на нее, не давая проезда таксистам и автобусам!